Октябрьские ведьмы

Остальные Морганы выглядели потерянными, больше не получая приказов. Почти все они смотрели на свою главную ведьму, и я осознала, что преимущество в численности вовсе не означает преимущество в силе, потому что в их ковене только слово тёти Морган имело значение, а теперь Керра перестала её слушаться.

– Стойте, маленькие колдуньи! – закричала тётя Морган на дочерей, которые встали перед ней, закрыв ей обзор.

– Матушка, нет! – попыталась остановить её Сенара.

Но тётя Морган силой раздвинула их и распахнула глаза. У неё был такой вид, как если бы она готовилась нанести решающий удар по моим тётям.

Но без магии ожидаемого фейерверка не случилось. Из её глаз вылетела пара искорок и тут же потухла, и тётя Морган стала обычной женщиной.

Я всё же ахнула и обернулась на своих родных. Они стояли посреди оранжевых остатков виновницы всего случившегося. На лице Мирабель, в кои-то веки совершенно не скрытом за волосами, сияла широченная улыбка. Позади неё стояли мама и её четыре сестры, и я растерялась, не зная, к кому бежать первой.

Мирабель шлёпнула успевшую заметно уменьшиться в размерах Бобби по боку, разворачивая её назад к тыкве, потом ослепительно мне улыбнулась и отошла к своей маме, которая крепко прижала её к себе.

– Колдуньи! – проревела тётя Морган, которая тоже, как я сейчас заметила, была вся заляпана оранжевой мякотью. Темми и тётя Флисси даже развернулись, и они не одни были возмущены этой вспышкой: ладно «маленькие колдуньи» – но просто «колдуньи» считалось оскорблением, а старшим членам ковена не пристало до них опускаться.

Тётя Пруди метнулась к ней.

– Слова! – закричала она ещё громче обычного. – Пха! Колдуньи! Ведьмы! Ангелы! Всё едино! – Она затрясла пальцем прямо перед лицом тёти Морган, что выглядело угрожающе и без магии, особенно вместе с её растрепанными волосами и сердито сморщенным лицом. – Ведьма! Колдунья! Демон! Волшебник! Кошка! Дракон! – Она резко повернулась ко мне. – Ярлыки! Всё едино! – Так же внезапно она снова повернулась к тёте Морган и, ласково коснувшись длинными старческими пальцами её лица, тихо произнесла: – Слова для женщин при власти. Женщины не воюют с женщинами! Ведьмы не вредят ведьмам!

Это стало лучшим завершением противостояния, которое я когда-либо наблюдала.

Тётя Конни громко хлопнула в ладоши, принимая бразды правления на себя.

– Мы уходим. И больше не смейте очернять или уничтожать наш порог, – сказала она, глядя прямо на тётю Морган.

Будь у меня силы, и я бы заулюлюкала и запрыгала от радости.

– Нет! Это мы изгоняем вас! – огрызнулась тётя Морган, указав на неё дрожащим пальцем. – Вас и ваш нелепый овощ!

Сенара кашлянула:

– Матушка… я…

– Предательница! – взвыла тётя Морган. – Ты мне больше не дочь!

Секунду Сенара была абсолютно неподвижна, и я уже подумала, что она сейчас заплачет, но она пожала плечами и отвернулась от своей матери.

– В таком случае я ухожу с вами, – объявила она.

Мирабель приглашающе протянула ей руку, а потом крикнула Морганам:

– Вы все психи! Чтоб больше ноги вашей не было в нашем районе!

Те начали выстраиваться в многоконечную звезду, но без своих мантий они уже мало походили на ведьм.

– Твои родные пожертвовали ради тебя вечной силой, – тихо сказала Керра. – Мои бы так никогда не поступили. Уж точно не ради никчёмыша.

– Сестра, всё хорошо, – сказала Сенара. – В смысле нет, здесь нет ничего хорошего, но октябрь всё равно заканчивается.

– Да, – кивнула я, – и ты можешь пойти с нами.

– Где будет столько тыквы, – вздохнула Керра, обозревая оранжевые руины.

– Сгодится на классный суп, да, тётя Конни? – Глаза Мирабель сияли, словно были полны звёзд.

Глава 32

Тётя Конни отвернулась от тёти Морган, будто её не существовало, и сфокусировала всё внимание на ведьме, которую многие годы считали мёртвой.

Темми совершенно точно была её ближайшей родственницей, хотя тонким носом и острым подбородком больше походила на тётю Флисси и Мирабель. Её глаза были такого тёмного оттенка коричневого, что казались чёрными, как зеркальные омуты. Совсем как у моей мамы. А тело её, сильное и поджарое, было ужасно грязным. До меня вдруг дошло, что я не знаю точного возраста никого из своей старшей родни. Морщины тёти Пруди указывали на старость. О возрасте мамы я в принципе не задумывалась. А с тётей Темми было тем более непонятно, но ей определённо было много лет, большую часть из которых она прожила вне ковена, и я могла лишь догадываться, какими они для неё были.

– Ты не ранена? – спросила мама, осматривая сестру. – Под этим слоем грязи ничего не видно!

Темми расхохоталась:

– Что, я для тебя недостаточно чистая, Петти?

– Конечно нет, дорогая. На тебя страшно смотреть, и я жду не дождусь, когда загоню тебя в ванну.

Тётя Флисси метнулась к Темми и обняла её:

– Это правда ты?! Ты правда наша Темперанс?! – Тётя Флисси поворачивала её так и этак, всматриваясь в черты лица. – Потому что я думала… в мой Первый октябрь… тот несчастный случай…

Темми неловко обняла её в ответ, после чего отстранилась и сказала: