Окутанная тьмой (СИ)

Настойчивый ветер в очередной раз совершает попытку сбросить с волос Хартфилии капюшон и, как ни странно, в этот раз ему удается. Люси больше не прячет их и даже не пытается, ведь нет необходимости, все уже закончилось. Ее когда-то счастливое существование с двумя маленькими девочками завершилось и теперь вместо обычной, серьезной, расчетливой, иногда улыбающейся Люси во всей своей красе себя покажет жестокий, кровожадный, мстительный и порой безумный демон. Больше нет смысла сдерживаться, ради кого теперь стоит это делать? Никого ведь не осталось.

А теперь нужно уходить, здесь Люси больше нечего делать. Адриана уже наверняка заждалась ее, она волнуется и прекрасно знает, что творится в душе у ее хозяйки, все ее тайны и грехи, но все равно будет молчать, лишь иногда делая бессмысленную попытку заговорить и добиться искреннего разговора по душам, но ей это не удастся – теперь сердце Люси вне зоны доступа и до него не достучаться так просто. Райто тоже ждет ее, наверное, хотя девушка была уверена на все сто, что он будет злиться на нее, проклинать про себя, бушевать, рычать – он будет злиться на ее выбор, долго, мучительно, невыносимо. Но, не смотря на всю свою злость, ненависть и неприязнь, Райто останется с ней, храня в душе огонь надежды, что однажды судьба подарит ему еще один шанс встретиться с той, которая так похожа на его первую хозяйку, ради которой он был готов даже умереть. Люси же он не простит никогда, он не смириться с ее выбором, будет ждать, когда она расслабится и только для того, чтобы вцепиться в горло и сжать клыки, так сильно впиваясь в кожу, чтобы ее глаза раз и навсегда остекленели. Но это будет слишком глупо и необдуманно с его стороны – Райто будет молча таить обиду и ненависть в себе, пока однажды не сорвется и выплеснет на нее все, что есть внутри. Все слова, фразы, боль, ненависть и непокорное желание вернуться назад. Все так и будет.

Осторожно, медленно, будто вовсе нехотя Люси отталкивается руками от железных перил и разворачивается. Лица людей теперь для нее неразличимы, все они сливаются воедино, но никто, ни один из них, не узнал ее, не признал в ней ту Люси, которая так глупо умерла полгода назад. Ни одна мразь не остановила ее, даже не посмотрела, ведь в ее душе все равно была надежда, как бы она не отрицала, было дикое, неподвластное ей желание быть спасенной. Пусть только кто-то узнает ее, увидит, протянет руку – Люси просто устала быть сильной, устала быть одной, устала все держать в себе. Девушка вновь останавливается, тормозит, хотя до выхода осталось пройти всего три ряда, осталось всего ничего, а никто так и не смотрел в ее сторону, балкон Фейри Теил пуст, а это значит только то, что остановить ее больше некому. Горькая усмешка появляется на лице Хартфилии, сейчас ей противно и жалко, но никого-то из этих людей, а саму себя, впервые за все это время и она даже не знает почему. Просто ей хочется чувствовать себя в безопасности, не пытаться быть сильной, неприступной, безразличной. Ей хочется отпустить все, что так гложет, что гниет внутри, ведь все смерти это нее ее вина. Это не было ее желанием, ее прихотью, это была необходимость. Убивать, чтобы выжить, Люси ведь просто боролась за свою жизнь, но почему все равно так гадко? Она просто хотела жить, как раньше, но ничего не вышло, уже в который раз и пора бы уже с этим смириться. Не видать ей чистого голубого неба, не видать яркого теплого солнца, ей никогда не улыбнуться чисто, искренне, невинно.

Засунув руки в карманы джинс, Хартфилия быстро перебирает ногами и останавливается только напротив дверного проема, где темно, слишком темно даже для нее. Опять ей придется ступить во тьму, опять придется безоговорочно подчиниться ей, опять придется стать тенью, незаметной, чужой, холодной, опять она становится порождением мрака и смерти. Девушка старается выдохнуть как можно спокойнее, пытаясь оставаться такой же хладнокровной, но руки дрожат, да и сердце предает, иногда останавливаясь на несколько секунд, а после, вновь продолжая стучать. На глаза предательски набегают слезы – знак слабости, так она считала, так она всегда говорила. Но сейчас было уже поздно бояться темноты – она уже часть Люси, неотделимая, но все равно такая чужая и с некоторых пор такая ненавистная девушкой.