Окутанная тьмой (СИ)

Хартфилия стоит, замерев, не смея сделать шаг в темноту, как бы она ни старалась – боится, закусив губу, устало прикрывает глаза и делает несмелый, почти неуклюжий шаг. Холод тут же налетает, темнота окутывает и, казалось, пробирается в самое сердце, навсегда оставаясь там, Люси испуганно озирается. Кем бы она ни была – страшно, ей всегда было страшно, как бы она не пыталась отрицать, отмахиваться, переубеждать себя. Но не темнота пугает ее, не мрак, не холод, Люси пугает одиночество – вечное, беспрерывное, медленно пожирающее изнутри, надевающее ей с ухмылкой петлю на шею. Это был и есть ее самый главный страх – остаться одной. Эми и Венди больше не придут, не успокоят ее одним только присутствием, Райто и Адриана на обходе, Локи черт знает где шляется, а она одна и страх не отступает. Так что же ей теперь мешает сойти с ума? Она осталась в гордом одиночестве, которое постоянно наступает ей на горло, осталась среди темноты, мрака и собственного страха.

Люси опять испуганно озирается вокруг, но ничего такого, что могло бы вызвать дикий ужас не было, но страх и боль в сердце не отступали ни на шаг, прикрыв глаза, закусив губу, Хартфилия входит в коридор, медленно спускаясь по ступеням. Глухой звук ее шагов эхом разлетается далеко вперед, лампы на потолке так и не горят, здесь по-прежнему темно. Следующий шаг еще смелее, за ним еще один и еще, пока лестница, наконец, не заканчивается. Дальше осталось только пройти прямо, до самой двери, вот и все – выход. Осталось уже совсем чуть-чуть.

Дверь впереди прикрыта, Люси стала напротив, все равно не решаясь дернуть за ручку и, наконец, покончить со всем, что осталось, что было когда-то здесь. Осталось только легонько дернуть за ручку и уйти, как и планировалось раньше, но страх одиночества вновь обнимает ее за плечи, касается своими ледяными пальцами ее щеки и губ – от этого становиться не по себе. Людские крики уже еле слышно долетают до сюда и толком не понятно, что там твориться, но, наверное, стоит поторопиться.

-Люси, – рука девушки замирает в нескольких сантиметрах, так и не дотянувшись до ручки, а по всему телу тут же прошлась мелкая и довольно-таки неприятная дрожь. Не верить самой себе в какой-то степени глупо, но возможно, все же, что ей показалось или это вновь ее паранойя, ее болезнь, ее воображение. Вот оно, ее наказание – слышать их голоса, слышать его голос. На душе лишь на одно мгновение становится теплее, все-таки послышалось, за спиной ни шорохов, ни чьих-то шагов не слышно. Сейчас Люси просто радовалась, мысленно ликовала, что до сих пор помнила, не посмела забыть его голос. «Нацу» – только его имя заставляло улыбаться. Веселый, забавный, сильный, жертвенный, храбрый парень – ее друг. Вот только друг ли он был ей теперь?

Хартфилия криво усмехается – все-таки она медленно сходит с ума. Вот ее мания, ее паранойя, теперь их голоса, лица, силуэты, словно тени будут преследовать ее до конца дней, пока не закончится ее «вечность». Они все будут следовать за ней по пятам, напоминать ей обо всех ужасах, которые она учинила. Они будут показывать все ее ошибки, промахи, все то, в чем она только была виновата. Смерть могла бы облегчить все это, стать ее лекарством, она могла освободить Люси, но девушка решила, что должна, просто обязана, понести всю ту боль, которую когда-то принесла своим близким. То, что она жива, то, что она сейчас здесь – ее наказание.