Окутанная тьмой (СИ)

«Тебе тогда было только пять, а мне исполнялось одиннадцать, помнишь, как было весело в тот день? С самого утра все стояло вверх дном, по коридорам носилась прислуга, только мама и папа не нервничали, хотя должно было собраться очень много гостей – самые богатые и влиятельные люди всего королевства. Помнишь, как мы бегали на кухню, постоянно норовясь стащить что-нибудь вкусненькое, сладенькое. Ты всегда стояла около двери и караулила, чтобы никто не видел и не застал нас за воровством, а я доставала и печенье, и желе, а потом мы вдвоем, сидя под столом с длинной скатертью до пола, ели все это, не теряя ни секунды, не прекращая улыбаться. Помнишь, все кремовые розочки с тортов всегда доставались тебе, но зато я забирала себе всю шоколадную крошку, которую так не любила ты?

А ты помнишь, как красиво был крашен зал, где собрались все гости – огромное помещение со своей особенной, ранее незнакомой для нас атмосферой; везде живые цветы, их легкий, почти неуловимый запах, перебиваемый резкими духами женщин; те пестрые ленты на стенах, около дверей; длинные, красиво сервированные столы с множеством еды, что, казалось, их ножки вот-вот треснут от такой тяжести? Мы тогда стояли рядом, рука об руку, и не могли вымолвить и слова, смотря на эту красоту, не веря, что все происходит наяву. В углу сидели музыканты, трепетно, аккуратно подготавливая свои музыкальные инструменты к началу, помнишь, как тихо и легко начала играть та незнакомая для нас ранее мелодия, как раз подходящая для вальса? Но первый танец мы пропустили, ведь отец тогда представлял нас всем, ему хотелось похвастаться и красавицей-женой и двумя прелестными дочками. Я помню, что гостей было так много, что их имена просто спутались у меня в голове, и ровным счетом я не запомнила никого.

Зато я помню, как ты боялась всех и вся, постоянно пряталась за мной, лишь иногда выглядывая из-за пышной юбки, когда слышала какое-то интересное имя, и самое главное, тогда ты ни на секунду не отпускала мою руку, считая, что так надежней. Помнишь, какой милой ты была тогда – маленькое светло-розовое платьице с белым, словно чистый, никем не тронутый снег, поясом, маленькие туфельки с такими же маленькими аккуратными бантиками на носочках; маленькие золотые сережки-гвоздики и бумажные розочки в еще коротких волосиках, заботливо вплетенные мамой – тогда для тебя все было впервой. И в тот день ты была самой настоящей принцессой, просто маленькая фарфоровая куколка с такими чистыми, наивными карими глазами и милой искренней улыбкой. А помнишь, как тогда выглядела я?»

«Я помню не так ясно, как ты, сестра, но все же, в тот день ты была очень красивой – насколько я помню платье у тебя было голубое, с такой пышной юбкой, что я легко могла прятаться за тобой и оставаться незамеченной; туфли на небольшом каблучке, я помню, мама впервые позволила тебе обуть их, и ты светилась от счастья. А я, глупая, завидовала, уже ненавидя всем сердцем эту дурацкие розовые туфельки с этими противными бантиками. Вот волосы не помню, то ли они были завиты, то ли собраны в какую-то прическу, хорошо я запомнила только диадему с голубыми камнями, как и твое платье. В тот вечер ты была слишком боевой, а я была слишком боязливой»

«А танцы? Ты помнишь, как мы танцевали, начинали уже второй круг вальса, который я так и не научилась танцевать, и меня тут же пригласил какой-то мальчик, немного старше, чем я, помнишь? Он так застенчиво улыбался, краснел, словно превращаясь в спелый помидор, что-то неразборчиво бормотал, пытаясь позвать меня танцевать, что, в конце концов, я, не выдержав мучений этой мямли, сама потянула его к другим парам, даже забыв, что для начала неплохо было бы и поклониться. Все были, мягко говоря, в шоке от моего поведения, даже сам мальчишка наверняка пожалел, что вообще подошел ко мне, ведь я его тогда так закружила, что до конца вечера не видела.

А ты ревела под столом, помнишь, мелкий – так тихо, беззвучно, что я удивилась, тогда помню, все столы на коленях облазила, пока нашла тебя, рева. Ты плакала, потому что умела и любила танцевать, но тебя никто так и не пригласил, потому что такой маленькой была. А ты ведь так хотела, мелкий, я помню, как успокаивала тебя и как потом, через какие-то пять минут, мы, опять сидя под столом, ели желе. Оно ведь было клубничным, ты всегда любила клубнику, я это знала и помнила всегда, мы ведь еще ложками дрались за последний кусочек, который в итоге поделили поровну. Тогда было весело.