Окутанная тьмой (СИ)

— Будь по-твоему, мелкий. Время я беру на себя, оно возобновится через пять минут пятьдесят одну секунду, так что советую привести себя в порядок и не мешать продолжению боя, — Лия легко дёрнула плечами, ощущая какой-то холод, но не оглянулась, зная, что все трещины на стенах исчезли, что весь песок снова стал жёлтым, светлым, что вся одежда волшебников обновлена и выглядит совсем как новая, и что он, Отто, стоит позади неё, обнимая за голые руки. — Удачи тебе, мелкий, а я пойду, что-то устала, какой-то сегодня странный день: и грустно на душе, и радостно — может быть с этого момента стоит вернуться прежней Лие, которая была доброй и ласковой ко всем умершим, не смея презирать их и ненавидеть? — вслух произнесла она, хотя и знала, что дожидаться ответа сестры не будет, вернее его она уже знала, ведь мысли Люси до сих пор были открыты для неё, и Лия видела это «Чтобы ты не выбрала, я всегда с тобой». Лия облегчённо выдохнула, прикрыла глаза, щурясь от яркого солнца, и после просто исчезла, вернулась в свой мир, в свой замок, где так давно была заточена её душа, замерзая в четырёх стенах.

— Идём, Кин, нам тоже пора идти домой, восстанавливать силы после такой зарядки. И, пожалуйста, перестань уже реветь, знаешь же, что ненавижу слёзы, и всё равно плачешь, как назло. Вот честное слово, ты это специально, — улыбаясь, но с неким раздражением проговорил Акихико, с усердием смахивая со щёк Кина слёзы, но тот так и не успокаивался. Кин, как и подобает обычному ребёнку, который просто был счастлив и рад, не мог успокоиться, как и прежде, едва заметно улыбаясь, тщетно пытаясь взять себя в руки. Его душа трепетала, внутри было то же близкое тепло, которое так быстро закрыло сквозную дыру в его сердце, заставляя улыбаться и плакать, по-настоящему, без фальши.

— Они вообще-то сами текут, я не могу их остановить. Я и сам не хочу плакать, — глупо и бессмысленно отмахнулся Кин, глубоко вздыхая, с таким же недовольством, раздражением вытирая щёки. Всё же все, кто говорили, что он слишком эмоционален оказались правы — стоит только задеть тонкие струны его души, и он не сможет остановиться. Так происходит и сейчас, Кин искренне не хочет плакать, пытаясь быть взрослым, но душа требует, она радуется, и все чувства, вспыхнувшие в ней, неподвластны контролю.

— Ладно уже, пошли, по дороге успокоишься. Главное мой сад не затопи, нюня, — на такое обращение Акихико получил только недовольный взгляд и «бесчувственный чурбан» в ответ, а так же новую порцию слёз, которые не прекращались. И в действительности, Кин был почти спокоен, но слёзы сами текли, будто внутри, в нём, в его сердце что-то сломалось — Акихико никогда не видел его слёз, и это было что-то новое для него. Кин всегда был ребёнком, который не плакал, который всё хранил в себе и, похоже, что теперь его стена сломана, и все чувства прошлого вырвались наружу. Все слёзы, которые копились в нём десять лет. — Пока, Люси, увидимся позже.

— Если не захлебнёмся по дороге, — Таро только коротко кивнул Хартфилии и всем, кто был рядом с ней, возвращая безразличие, лёгкую полуулыбку, и исчез в появившемся портале с гордо поднятой головой. Его этот день тоже кое-чему научил, но он об этом никому не скажет, всё же он уже бывалый демон, воин, и будет глупо, непонятно, если он скажет, что его чему-то научила какая-то девчонка. Тем более, что раньше она была человеком — скажи кому, рассмеются только.

— Достали вы меня. Сказал же — сами идут, — Кин закатил глаза и, сказав такое же короткое «Пока», исчез следом, недовольно бубня что-то под нос. Хартфилия облегчённо выдохнула, когда портал разом закрылся, растворяясь в воздухе, улыбнулась, перенимая с рук Рэдфокса Венди — та по-прежнему смотрела на неё большими, испуганными глазами, но, почувствовав, найдя в Люси что-то родное и знакомое, обняла её за плечи, уткнувшись заплаканным, красным лицом в шею. Хартфилия и не противилась, даже когда по коже неприятно прошла дрожь от солёных, горячих слёз Марвелл, Люси понимала, что сейчас она нужна Венди, она должна быть рядом с ней, успокаивать и крепко обнимать, ласково перебирая волосы, целуя в лоб, как и всегда. Этого было достаточно, чтобы или привести небесную волшебницу в чувства, успокоить и вернуть её улыбку, или убаюкать, чтобы та во сне разобралась с собственными страхами — два варианта всегда работали правильно. Стинг и Роуг уже стояли на своих местах, а Нацу и Гажил правдоподобно зависли в том же положении, когда остановилось время, чтобы всё выглядело менее подозрительно и как можно более правдоподобно для зрителей.