Оле-Лукойе

Then all the flowers in the flower pots grew to be big trees, arching their long branches under the ceiling and along the walls until the room became a beautiful bower.	И в один миг все комнатные цветы и растения выросли в большие деревья, которые протянули свои длинные ветви вдоль стен к самому потолку; вся комната превратилась в чудеснейшую беседку.
The limbs were loaded with flowers, each more lovely than any rose, and their fragrance was so sweet that if you wanted to eat it-it was sweeter than jam.	Ветки деревьев были усеяны цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом слаще варенья; плоды же блестели, как золотые.
The fruit gleamed like gold, and besides there were dumplings bursting with currants.	Еще на деревьях были пышки, которые чуть не лопались от изюмной начинки.
It was all so splendid!	Просто чудо что такое!
Suddenly a dreadful howl came from the table drawer where Hjalmar kept his schoolbooks.	Вдруг поднялись ужасные стоны в ящике стола, где лежали учебные принадлежности Яльмара.
"What can the matter be?" said Ole Lukoie, as he went to the table and opened the drawer.	-- Что там такое! -- сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинул ящик.
It was the slate, which was throwing a fit and was ready to fall to pieces, because there was a mistake in the sum that had been worked on it. The slate pencil tugged and jumped at the end of its string as if it were a little dog. It wanted to correct the sum, but it could not.	Оказалось, что это рвала и метала аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были распасться; грифель скакал и прыгал на своей веревочке, точно собачка; он очень желал помочь делу, да не мог.
Another lamentation came from Hjalmar's copybook. Oh, it was dreadful to listen to.	Громко стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал, слушая ее!
On each page the capital letters stood one under the other, each with its little letter beside it. This was the copy.	На каждой странице, в начале каждой строки, стояли чудесные большие и рядом с ними маленькие буквы -- это была пропись; возле же шли другие, воображавшие, что держатся так же твердо.
Next to these were the letters which Hjalmar had written. Though they thought they looked just like the first ones, they tumbled all over the lines on which they were supposed to stand.	Их писал сам Яльмар, и они, казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были бы стоять.
"See, this is how you should hold yourselves," said the copy. "Look, slanting like this, with a bold stroke."	-- Вот как надо держаться! -- говорила пропись. -Вот так, с легким наклоном направо!
"Oh, how glad we would be to do that!" Hjalmar's letters replied, "but we can't.	-- Ах, мы бы и рады, -- отвечали буквы Яльмара, -да не можем!
We are so weak."	Мы такие плохонькие!
"Then you must take medicine," Ole Lukoie told them.	-- Так я угощу вас детским порошком! -- сказал Оле-Лукойе.
"Oh no!" they cried, and stood up so straight that it was a pleasure to see them.	-- Ай, нет, нет! -- закричали они и выпрямились так, что любо!
"Now we can't tell any stories," said Ole Lukoie. "I must give them their exercises.	-- Ну, теперь нам не до сказок! -- сказал Оле-Лукойе. -- Будем-ка упражняться!
One, two! One, two!"	Раз-два! Раз-два!