Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

Тысяча девятьсот пятьдесят пятый в жизни Ефремова — не только его режиссерский дебют и преддверие создания его детища, театра-студии. В этом году он еще и впервые снялся в кино, о чем — как известно из дневника — мечтал уже несколько лет. Оттепель сказалась и здесь: прежде в СССР, не без сарказма пишет один мемуарист, снималось ровно столько фильмов, чтобы их все смог просмотреть и оценить Сталин — главный специалист и арбитр в области кино, как и всего остального. Новое руководство поручило нарастить производство кинолент, отражающих созидательный труд советских людей, в том числе — начавшееся с легкой руки Хрущева освоение целины. Этому освоению и был посвящен кинодебют О. Н. — фильм Михаила Калатозова «Первый эшелон».

В современной фильмографии он именуется мелодрамой. А вот как передано его краткое содержание: «Фильм об освоении целины по заданию партии и по велению сердца. В один из степных районов Казахстана прибывает по комсомольским путевкам отряд молодежи. Суровые морозы и потоки весенней грязи, изнуряющая работа не по специальности усложняют и без того трудную жизнь прибывших. На фоне такой жизни развивается трогательный роман секретаря комсомольской организации и трактористки Анны… Первые роли в кино Олега Ефремова, Татьяны Дорониной и Алексея Кожевникова». Кроме названных, здесь играют Всеволод Санаев, Изольда Извицкая, Нина Дорошина, Эдуард Бредун — целое созвездие тогдашних и будущих звезд. Автором сценария был знаменитый тогда (но не сейчас) драматург Николай Погодин, оператором — великий Сергей Урусевский. Композитор — сам Дмитрий Шостакович. Тот самый, который сумбур вместо музыки, написал предельно советскую мелодию, явив безупречную соцреалистическую умелость. Протестом диссонанса искусство расшатывает и метод, и социум, заточенный под метод, а маршем и трехаккордной мелодикой консонанса сохраняет и метод, и воспитуемую страну. Для понимания фильма и социального контекста музыка — превосходный аудиогид.

Роли «директор совхоза», «бригадир», «секретарь обкома» идут первыми, люди с именами — вторыми. Алексей Узоров (Олег Ефремов) не имеет должности. Он человек. Интрига. Что за человек? А музыка Шостаковича, врубаясь в уши, как бур в породу, играет со зрителем во что-то трудовое, преодолевает воображаемое препятствие, которое, судя по изображаемому мелодией накалу, сейчас нам и покажут. Героическая нота плюс обещание победы над чем-то. Очень выразительна музыка грядущей победы, и вдруг вспоминаешь фильм Эйзенштейна «Октябрь» (1927), положивший гениальное начало легендированию этого самого Октября, и музыку Чайковского вместе с прочей классикой, впечатанной в киномиф Эйзенштейна умно и поразительно тонко. Сама складывается мысль, что революция как творчество восставших масс озарена духом золотого века русской культуры. И всей мировой культуры тоже: в «Октябре» звучит музыкальный дайджест не из одного Чайковского, там и зарубежные авторы. Умели, умели товарищи.

«Первый эшелон» энциклопедичен как сборник мыслей, чувств и поступков советского юношества. Едут на целину, и в первом же кадре — страстный возглас Узорова-Ефремова товарищу, мотористу Монеткину: не умеешь — не пей, ты же не развлекаться едешь! Невозможно оторваться от экрана. Невозможно. И вальс в валенках на полустанке, и живые цветы в пургу, и производственные конфликты, и партийное руководство — вся идейно-тематическая начинка на месте. Распределение ролей программно: вот юная Татьяна Доронина в эпизоде потягивается томно и говорит: «Погружаясь в сон, переношусь в Москву…» А вот Ефремов (на тот момент, напомню, артист Центрального детского театра и педагог Школы-студии МХАТ) в главной роли с балалайкой. Умеет в улыбке отваливать челюсть по-простецки, махать шапкой и кричать — выгрузка из поезда — во всю ивановскую: «Эй! Герои будущего! Выходи!» И юная Нина Дорошина, будущая — с этого фильма — любовь, тут же, и первый кадр с ее участием — улыбаясь, смотрит в камеру с боковой верхней полки плацкартного вагона, а вагон полон таких же радостных, улыбчивых, и парни там еще курят, а правильные комсомолки восклицают: «Терпеть не могу, когда ребята пьют!»