Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

В марте этого года положение Художественного театра коренным образом изменилось по сравнению с ноябрем прошлого года. Документ, который был послан от имени МХАТа и который некоторые из вас подписали задним числом, окончательно убедил меня в том, что внутреннее размежевание труппы стало реальным фактом. Это размежевание проходит не только по линии разного понимания искусства, но и по линии чисто человеческой, этической, нравственной. Никто не может заставить меня или любого другого артиста заниматься совместным творчеством с людьми, которым по понятиям старого Художественного театра нельзя было бы и подать руки. Заявляю со всей определенностью, никакой единой труппы у нас нет и быть теперь уже не может, как не может быть и общего художественного руководства. Последняя мысль принадлежит не мне, она блестяще выражена в той схеме новой организации МХАТа, которая вывешена для ознакомления. В нем не нашлось места только одной театральной профессии, профессии главного режиссера театра.

Для тех, кто ослеплен или обманут демагогами, хочу еще раз пояснить смысл моего предложения по перестройке работы театра. Разделение огромной труппы необходимо потому, что театр давно стал неуправляемым. Практически половина актеров не получает и не может в этих условиях получить полноценной творческой работы. Нынешняя ситуация складывалась десятилетиями, ее питала ситуация общего застоя. Сейчас она стала невозможной и невыносимой. Театр — не здание, не собор, не храм Василия Блаженного. Театр, если хотите, это идея храма, идея Василия Блаженного. „Храм“ театра должен строиться и перестраиваться до тех пор, пока жива идея этого театра. В существующих организационных условиях, в обстановке творческой глухоты и безделья многих актеров идея Художественного театра не может дальше развиваться. Больше скажу: ей угрожает гибель.

Две автономные сцены МХАТа дадут возможность каждой части труппы решить для себя вопрос, живы ли они как артисты, способны ли развивать идею Художественного театра или они способны только получать зарплату и привилегии под вывеской „МХАТ“? У каждой группы будут свои сложности и свои проблемы. Я зову не к легкой, а к трудной жизни. Зову тех, кого у нас именуют „звездами“, зову тех, кого именуют „средним поколением“, зову тех, кто только начинает свой путь в искусстве театра. Со времен „Современника“ я знаю вкус истинной демократии и вне демократии не мыслю настоящего театра. Мне казалось, что в моем предложении труппе понятие демократии наполнится наконец реальным содержанием. Поэтому я предлагал и предлагаю, чтобы каждая группа артистов выбрала свой художественный совет, дирекцию, определила свою режиссуру и своих лидеров. Я убежден в том, что эта работа может быть созидательной, что она может действительно сплотить людей на основе искусства, а не на основе места службы. Для многих из вас это единственная возможность не просто значиться артистом МХАТа, но наконец стать им. Неужели существующее противоестественное положение может устраивать творческие силы труппы?

В том, что развернулось в последние месяцы в театре, я вижу и другое. Многие актеры, не желая серьезно вникнуть в суть моего предложения, передоверили свою судьбу кучке демагогов, преследующих исключительно эгоистические цели. Вашу судьбу решают те, которым, я в этом убежден, до вас нет никакого дела. Эти люди отбросили творческую работу, прекратили репетиции новых спектаклей, обратили всю энергию на то, чтобы сокрушить, не брезгуя никакими средствами, идею творческой перестройки МХАТа.

Я обращаюсь к труппе: опомнитесь. Не убивайте в себе художников, не растравляйте самые темные инстинкты. Подумайте о своем будущем не как чиновники-перестраховщики, а как артисты.

Вас запугивают тем, что не будет второй сценической площадки. Вы не верите мне, не верите министру культуры. Еще раз повторяю: предложенный эксперимент мыслился и мыслится только при наличии двух сценических площадок. В противном случае я от него отказываюсь. Я выбрал этот путь, чтобы избежать громадного сокращения труппы, которое изначально предлагали мне в высоких инстанциях.

Затягивать решение конфликта дальше нельзя. Театр находится у той черты, у того порога, за которым нельзя уже будет скоро играть совместно спектакли. В дело пошли доносы, исчезли остатки интеллигентности, даже элементарной порядочности. Поэтому я прошу сегодня труппу с полным пониманием своей ответственности за театр проголосовать мое предложение о создании двух автономных сцен внутри объединения „Художественный театр“. Я обращаюсь с этим именно к актерам и режиссуре. Мне известно мнение оркестра. Я знаю отношение к этой идее дирекции, я помню итоги голосования творческого коллектива, того, что у нас называют трудовым коллективом. Эти голосования никто не отменяет. Но сегодня меня как главного режиссера волнует конкретное, поименное мнение каждого члена труппы Художественного театра. Чтобы каждый мог свободно высказать свою точку зрения, предлагаю провести тайное голосование».

* * *