Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

Надеюсь, читатель не ждал глаголов тайного действия и разоблачительных сюжетов. Греки относили трагедию на счет рока как силы внешней, внеположной человеку. В разделении Художественного внешних воздействий я не обнаружила. Органичное и логичное следствие общекультурных и социально-политических процессов — и не перестроечных только, а всего ХХ века. Ефремов и в этом сюжете современен и правдив абсолютно. С неизъяснимым упорством он говорит коллегам об идее искусства, но в 1987 году его не могут услышать исключительно избалованные — в том числе великие, гениальные, потрясающие — актеры, которые тоже люди и боятся будущего.

Два раза О. Н. уже проходил этой дорогой: в Школе-студии в марте 1947-го, когда призывал сокурсников отнестись к сессии как служению искусству, а потом в «Современнике», когда корабль единомышленников дал течь, торпедированный простым человеческим индивидуализмом. В обоих случаях его не так поняли. В первом слегка обиделись, во втором чудовищно расстроились. Теперь он пошел на таран третий раз.

Особо отметим стилистику речи. Из-под глыб обтекаемых суггестивно-советских фраз, которыми он привык пробавляться на публике, здесь пробивается живой язык его героев — и не столько театральных, сколько киношных. Такими словами могли говорить шофер Саша из «Трех тополей» или даже грузчик Горохов из «Последнего шанса»: «Детки! Жалейте друг друга!»

Реализм! Психологический театр! Большего идеалиста и придумать невозможно. Трагедия.

* * *

В 1983 году был снят фильм «Графоман» по рассказу горячо любимого О. Н. Александра Володина. Режиссер фильма Александр Белинский с помощью имени Володина умело решал вопросы. «Никогда не забуду, — пишет он, — когда, начиная снимать „Идеалистку“, я позвонил Михалкову и предложил ему сниматься. Он сразу же отказался. Потом спросил: „А чей сценарий?“ „Володина“, — ответил я. „Я завтра же приеду“, — сказал Никита. „Может быть, прислать тебе сценарий?“ — спросил я. „Зачем? Это же Володин“. И приехал. И снялся.

Такая же история произошла с „Графоманом“. Когда мы придумали фильм по чудесному его рассказу „Поэзия и проза“, я сразу же сказал, что это для Ефремова. „Я не буду ему звонить, — сказал Володин. — Он так занят своим МХАТом“. „Рискну“, — сказал я и набрал номер. „Ты с ума cошел! — сказал Ефремов. — МХАТ. Я уже два года не снимаюсь“. „Это сценарий Володина“. Последовала пауза. „Когда приезжать?“ — спросил Олег. „Послезавтра“, — робко сказал я. И приехал. И снялся. Я помню лица Алисы Фрейндлих и Игоря Владимирова, когда я читал им „Дульсинею Тобосскую“ в рукописи. На следующий день они начали репетировать. Он любил название своего фильма „Графоман“. Володин начал писать стихи очень поздно и, когда прочел мне свои первые строфы, на мой возглас „Ты же поэт!“ раздраженно ответил: „Я графоман! Поэт для меня один — Борис Леонидович“. Он мог часами наизусть читать Пастернака».

Воспоминания режиссера Белинского хороши еще и тем, что фильм «Графоман» по рассказу «Не хочу быть несчастливым» мало кто помнит. Фильм хороший, только имел несчастье выйти в 1983 году, а к тем предперестроечным годам сегодня внимания мало. Перестройка оттянула все внимание на себя, перенесла фокус на политику. А кино про поэта Петра Кондратьевича Мокина и сейчас уместно: графоман стал явлением массовым, и не только в стихотворчестве. Герой (Ефремов) пишет стихи, а жена (Маргарита Терехова) не понимает его тонкую натуру. Поэт переживает, тогда она выдумывает ему читательницу и пишет от ее имени тонкие письма, где с полным пониманием исследует тайники его души. Кино про непризнанного поэта смотреть хорошо: мостик между временами так и поскрипывает на ветру. Фильм в Интернете есть, поглядите. Нежное, человечное кино, сейчас таких мало.

— Олег Николаевич, я потрясена вашим здоровьем. В восьмидесятых годах, то препираясь с культурными властями, то сражаясь с циклопической труппой Художественного театра, вы ухитряетесь забежать в кино и сняться в очередном шедевре. Казалось бы: столько хлопот. Ан нет: чем больше хлопот, тем вернее побег в кино.

— В кино сниматься полезно. Ты попробуй.

— В 1987 году (в разгар скандала!) снимается детектив «Первая встреча, последняя встреча». На 25-й минуте появляется чумазый веселый человек, вскидывает руку и декламирует стихи. Фильм, до сего кадра тягомотный, мигом оживает, уютнеет, хотя в кадре снег и начало ХХ века. Персонаж — изобретатель — входит в залу Выставки механических курьезов (сапог с встроенной печкой, беспрогулочная корова и пр.). Персонаж, самоубийственную кончину которого расследует главный герой фильма, тоже был изобретатель, Куклин, и опасался имитации самоубийства ввиду открытия мирового значения на благо России (тут изобретатели сдвигают бокалы — на благо России!). Не спешили авторы советских фильмов развернуть действие: словно у них вечность была в кармане.