Читаем Олег Вещий. Великий викинг Руси полностью

Одним из важнейших элементов исторической памяти об Олеге стало само его имя. Это имя в ранний период связывалось также и с именем княгини Ольги (женская форма имени «Олег»), хотя связь Олега с Ольгой в летописном известии о женитьбе Игоря абсолютно условна. Тем не менее имя «Олег» появилось в семье сына Игоря и Ольги, князя Святослава. Этим именем Святослав назвал своего среднего сына, который впоследствии стал князем древлянским. Имена старшего и младшего сыновей Святослава — Ярополк и Владимир — составили своеобразную семантическую пару по принципу противопоставления. В имени Ярополка отчётливо звучал второй компонент в значении «война» (по сути, «яростная война»), в имени Владимира — второй компонент в значении «мир», антоним войны (а именно так имя понималось современниками Владимира Святославича, со второй основой «-мир» оно зафиксировано и при жизни Владимира на его монетах)[469]. Олег таким образом занял как бы среднее, «промежуточное» положение между старшим и младшим братьями. Имя мальчика отсылало и к имени его бабки, княгини Ольги, и, что, возможно, ещё более важно, к имени князя Олега, родича Рюриковичей. Вероятно, династия Рюриковичей тем самым стремилась закрепить своё ведущее властное положение на Руси — путём «как можно более эффективного использования той части родового именослова, которая уже была связана с Русью, так или иначе известна на Руси»[470]. И имя «Олег» оказалось здесь как нельзя более кстати — ведь это был первый, по сути, древнерусский князь, с именем которого сопрягался целый цикл исторических преданий.

Однако несчастливая судьба Олега Святославича, павшего в 977 году жертвой усобицы, на некоторое время удалила имя «Олег» из активного именослова Рюриковичей. Во всяком случае ни в поколении сыновей Владимира Святославича, ни в поколении сыновей Ярослава Мудрого это имя больше не встречается. Возрождается оно в семье одного из сыновей Ярослава — черниговского князя Святослава Ярославича. Так был назван один из его сыновей, родившийся, как можно думать, в середине XI века. На его имянаречение оказало влияние важное событие в княжеской семье — в 1044 году Ярослав Мудрый приказал выкопать останки князей Ярополка и Олега, окрестить их и перезахоронить в Десятинной церкви в Киеве (сами князья были язычниками). Такой символический акт привёл к появлению в семьях сыновей Ярослава, Изяслава и Святослава Ярославичей, имён «Ярополк» и «Олег» для их сыновей[471]. Таким образом у Рюриковичей появился новый Олег, причём полный тёзка предыдущего — тоже Олег Святославич.

Этот Олег, который часто именуется в популярной литературе вслед за автором «Слова о полку Игореве» «Гориславичем» (значение этого эпитета вызывает споры), стал весьма заметным и активным князем во второй половине XI века. Он принимал деятельное участие в княжеских усобицах, в разное время был князем тмутараканским, черниговским и новгород-северским, какое-то время провёл в Византии (где женился на греческой аристократке Феофано Музалониссе) и скончался в 1115 году. Поскольку дальнейшая династия князей Черниговской земли пошла в основном от Олега Святославича, его имя стало чрезвычайно популярным именно в этой ветви Рюриковичей. Причём оно неоднократно встречалось именно в форме «Олег Святославич»[472]. Черниговскую ветвь княжеского рода называли даже Ольговичами (в противоположность Мономашичам — потомкам Владимира Мономаха, двоюродного брата Олега Святославича). Именно в этой ветви появился и первый Олег, канонизированный Русской православной церковью. Это был брянский князь Олег Романович, живший во второй половине XIII века. Он приходился внуком другому прославленному в лике святых князю — Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, погибшему в Орде. Олег Романович известен тем, что, передав свой престол брату, удалился в монастырь и принял постриг. В крещении он носил имя Леонтий, а в иночестве — Василий[473]. Несмотря на канонизацию Олега Брянского, само имя «Олег» долгое время не считалось христианским и не пользовалось в народе популярностью.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное