Оленья кавалерия или смерть от кота своего…

Но главное внимание корейского генерала привлекли сами русские и захваченные у них трофеи. «Их стрелковое искусство превосходно. В предыдущих войнах маньчжуры терпели от них серьезные поражения и несли большие потери убитыми…» – написал Син Ню о поверженном враге через два дня после сражения.

Маньчжуры захватили в плен десять казаков, и корейский генерал попытался понять, что же это за люди. «Их лица и волосы очень сильно напоминают варваров, но выглядят они более свирепыми… Переводчик говорит, что они О-ро-со, я раньше о такой стране не слышал… Видно и маньчжуры не знают откуда они пришли» – записал Син Ню в дневнике.

Больше всего командира корейских мушкетёров заинтересовали и поразили, конечно же, доставшиеся победителям русские ружья. Корейцы использовали фитильные мушкеты, в которых порох поджигался тлеющим шнуром, тогда как у русских первопроходцев имелись на вооружении более совершенные кремневые ружья. Поражённый генерал Син Ню назвал эти трофеи «оружием со сверхъестественной системой воспламенения пороха». Он писал в дневнике: «В ружьях врагов, в отличие от наших, не используют фитиль. Внутри них находится металлическое огниво и каменное кресало. Металл и камень ударяются друг о друга и высекают пламя. Это удивительный механизм…»

Корейский генерал попросил барона Шархуду дать ему хотя бы немного столь совершенного русского оружия: «Поскольку ружья врагов особенные, то радость триумфа ещё больше возрастет, если подарить нашему государству несколько стволов…» Однако, маньчжур отказал корейцу и все трофеи отправил в Пекин, а обиженный Син Ню записал в дневнике о своём командующем: «Этот подлец жадничает…»

Из десятка русских пленных, один оказался на корабле Син Ню. Корейский генерал попытался поговорить с ним, через маньчжурского переводчика, знавшего лишь приамурские диалекты и не владевшего русским. Однако кое-что кореец сумел понять даже из такого общения, и выясненные им факты потрясли его ещё больше.

«Вражеский пленник говорил, что после того, как они покинули свою страну, они четыре года добрались сюда, на Амур. Как можно четыре года идти по чужим землям, а после этого ещё и сражаться в этих местах? Этому невозможно поверить…» – записал в дневнике корейский генерал, поражённый фантастическим и невообразимым для него расстоянием, покорившимся русским казакам. Обитатель ещё средневековой Кореи просто не мог даже представить себе те пять тысяч вёрст, лежащих между Уралом и границами его родины.

Разговор, столь поразивший Син Ню и состоявшийся в июле 1658 года где-то на реке Сунгари, стал первым достоверно известным фактом общения русского и корейца. Сегодня мы знаем слишком мало о дальнейшей жизни даже знаменитого в Корее генерала, тем более навсегда неведомой остаётся для нас и судьба того русского пленника, первого в нашей истории поговорившего с жителем «Страны утренней свежести».

«В северных пограничных районах были свирепые варвары…»

Осенью 1658 года отряд мушкетёров Син Ню возвратился на родину. Маньчжуры показали своим корейским вассалам, кто хозяин положения – не только не поделились добытыми у русских трофеями, но и заставили Син Ню оставить имевшиеся у него боеприпасы.

Однако на родине вернувшегося генерала встретили с большими почестями. Ему присвоили почётное звание «великого мужа исключительных добродетелей», а от имени короля-«вана» по всей Корее распространили официальное сообщение: «В минувший год в северных пограничных районах были свирепые варвары, которые кусали и убивали людей, и их никак не могли изгнать. С этой целью во главе воинов великий муж Син Ню бодро отправился в поход. Ветер был свеж, погода ясная. Нашли вражеское логово и сожгли его, доказав варварам своё превосходство. Возвратились с пением победных гимнов и заслужили похвалу от вана…»

Победа, к которой были причастны корейские стрелки, действительно оказала немалое влияние на историю Дальнего Востока – разгром отряда Онуфрия Степанова остановил русское продвижение в Приамурье. Хотя впереди было ещё три десятилетия упорных «албазинских» войн между маньчжурами и казаками, но именно бой 1658 года у Корчеевской луки стал переломным моментом. В конечном итоге именно он привёл к тому, что нашей стране на полтора столетия пришлось отказаться от Амура.

В Корее же этот бой стал весьма популярным фактом истории. Следующую четверть тысячелетия корейцы не участвовали в войнах и тем более не имели никаких побед, к которым были бы причастны. На фоне обидного подчинения маньчжурскому императору всё это требовало хоть какого-то повода для национальной гордости – таким поводом и стал «северный поход» генерала Син Ню. О нём не раз с гордостью писали корейские литераторы и историки XVIII–XIX веков.