Ольга Седакова в Журнальном зале 1997-2011

В английском языке слово underground имеет много значений, но чаще всего ассоциируется с европейским Сопротивлением, с антифашистским подпольем, с югославскими и греческими партизанами, а слово establishment, среди прочего, связано с идеей национальной Церкви. Русский андеграунд (если так уж хочется употребить иностранное слово) — это, видимо, соединение подпольной борьбы с внутренним подпольем. Тогда первое произведение русского андеграунда — это “Записки из подполья” Достоевского, второе — “Молодая гвардия” Фадеева, а третьим (с некоторыми оговорками) можно было бы считать картину Комара и Меламида “Встреча Солженицына с Бёллемна даче у Ростроповича”, на которой Солженицын был позднее переписан в Твардовского, а потом опять в Солженицына, тем самым картину можно еще отнести и к жанру комбинаторного искусства.

Мое личное столкновение с искусством подполья началось в 1961 году в кафе “Артистическое” в проезде МХАТа, которое хотя и не находилось буквально в подвале, но все же несколько ниже уровня улицы, поэтому рисунки на салфетках сидевших там художников Соостера и Нолева-Соболева казались шифрованными записками подпольщиков. Неудивительно, что Лёня Невлер, познакомившись с некоторыми обитателями кафе, сказал:

— Дайте задание!

Он решил, что в кафе “Артистическое” встречаются члены подпольной организации для свержения советской власти. Он ошибся. Над юным героем смеялись примерно так же, как бывшие школьные товарищи — над героем “Записок из подполья”.

Насмотревшись на рисунки Соостера и Соболева, я сам стал рисовать на салфетках. Рисунки Юло Соостера тогда отчасти напоминали беспредметного Дали, а рисунки Юры Нолева-Соболева — беспредметного Леже, но поскольку я ни Дали, ни Леже тогда не знал, мне оба они казались гениальными новаторами.

Как-то вошел в кафе Нолев-Соболев и увидел на столе мои салфетки.

— Это Соостер рисовал? — спросил он.

— Нет, — сказали ему, указывая на меня. — Это вот он.

Юра нахмурился.

— Понимаешь, — сказал он мне, — сейчас развелось очень много “стильни”, которая решила, что это легко, и стала рисовать в “абстрактном стиле”. Это большая ошибка. Это совсем не легко, и профессионал всегда отличит работу профессионала. Поэтому либо брось, либо иди учиться.

Так в 1961 году я столкнулся с главным парадоксом современного искусства: с одной стороны, в нем исчезли критерии профессионализма, с другой — в него еще менее охотно, чем раньше, принимали посторонних (то есть аутсайдеров — чтобы было понятнее московскому читателю). Хоть Юра и утверждал, что ему известна разница между профессиональным абстрактным рисунком и дилетантским, мой-то дилетантский рисунок он принял за соостерский.

Этот свой рисунок на салфетке в кафе “Артистическое” в 1961 году я считаю последним произведением российского андеграунда. Я вскоре последовал совету Нолева-Соболева и поступил в Строгановское училище, сделав тем самым первый шаг к истеблишменту. Что же касается соц-арта и бульдозерных выставок,то этот феномен следует описывать уже какими-то другими иностранными терминами, например пи-ар (от английского PR — public relations). И, конечно же, картину Комара и Меламида “Встреча Солженицына с Бёллем на даче у Ростроповича” правильнее рассматривать в терминах пи-ар, чем в терминах андеграунда.

Подполье по Достоевскому — это надрыв, ёрничание, юродство, мазохизм. Этот тип подполья в каком-то смысле свойствен сталинской эпохе, когда каждый должен был отыскать и уничтожить внутри себя врага. В неофициальном русском искусстве 60—70-х годов ничего подобного не было. Это было юное и здоровое движение от андеграунда к истеблишменту, причем истеблишмент этот виделся где-то на Западе.

В современной Москве можно увидеть новый феномен: подполье становится архитектурным мотивом. Притаившиеся в траншеях мишки, подземный торговый центр, купол посредине Манежной площади, напоминающий скрытый на две трети под водой айсберг, — все это можно рассматривать как монументальное выражение идеи воровства или воплощение в жизнь лозунга “концы в воду”.

Похоже, что новый истеблишмент хочет в старый андеграунд.

Владимир Паперный родился в 1944 году в Москве. Окончил Строгановское училище и аспирантуру. Во второй половине 70-х годов написал диссертацию об архитектуре сталинской эпохи, которая в рукописи широко ходила в самиздате. С 1981 года живет в США, в Лос-Анджелесе. В настоящее время работает в собственной студии графического дизайна. Книга о сталинской архитектуре как феномене тоталитарного искусства “Культура Два” вышла в 1985 году в издательстве “Ардис”, в 1996 году, в новой редакции, — в издательстве “Новое литературное обозрение”.

Виктор Санчук

“Человек в стороне” и “подпольный человек” — разные люди