Ольга Седакова в Журнальном зале 1997-2011

По моему глубокому убеждению, настоящее искусство без религиозного начала существовать не может. Творчество по самой своей сути глубоко религиозный акт. Бог творил этот мир, потому что Он является Творцом и не творить Он просто не может. Человек создан по образу и подобию Божьему и тоже призван к творчеству. Каждому человеку дан свой особый, уникальный и неповторимый творческий дар. Об этом говорил апостол Павел. Но человек может и не угадать своего призвания и так и прожить свою жизнь, не угадав, к чему он призван. Бывает, что лишь на склоне лет наступает процесс творческого прозрения. Но, угадав свое призвание, очень сложно найти в себе силы реализовать этот дар. Для этого требуются большие усилия (а многим так хочется жить “по инерции”), а главное — необходима помощь Божья. Конечно, человек должен сделать все от него зависящее, а он может немало, но когда он получает помощь от Бога, это увеличивает его силы и возможности стократно. И вот процесс вдохновения, как мне кажется, и есть процесс синергии, сотворчества человека с Богом. Когда наступает этот момент, тогда и создается настоящее, великое произведение искусства. Когда нет такого сотворчества, труд художника превращается в “каторжный труд”, о чем говорил Достоевский. Иногда, конечно, требуется и такой этап в работе, но каждый автор (могу судить и по собственному творческому опыту), перепечатывая написанное, может точно сказать, что’ создавалось в этом блаженном состоянии вдохновения, а что’ — нет. Настоящее искусство рождается только в процессе синергии. Это и есть подлинная, высшая свобода, когда ощущаешь себя инструментом Бога. Когда нет такого взаимодействия человека с миром иным — с божественным источником, — это ремесленническая работа. Получить такое вдохновение может только тот человек, который настроен на принятие божественной помощи, божественного откровения, кто нравственно и духовно близок к Богу. Человек, стоящий на позиции богоборчества, обрести такую помощь не может и по-настоящему творить не в состоянии; он в состоянии лишь заниматься плагиатом, воровать чужие идеи, заниматься ремесленническим трудом. Для того, чтобы реализовать свой дар, выполнить свою миссию, художник должен обратиться к Богу, получить от Него поддержку. В ином случае — безысходность, разлад, упадок творческих сил, регресс.

Но ни в коем случае нельзя забывать, что художественное творчество — очень сложный процесс, и недопустимо прямолинейно судить о том или ином художнике или художественном произведении. Вспоминаю, что писал в свое время святитель Григорий Нисский (IV век): если мы возьмем в Священном Писании те слова, которые употребляются там по отношению к Богу, то можно придти в ужас, насколько богохульными могут показаться они, — но только в том случае, если мы возьмем эти слова вне художественного образа, говоря сегодняшними словами, вне контекста.

То, что у таких художников, как, скажем, Кафка или Леонид Андреев, кажется богохульным или богоборческим — при прямолинейном подходе к их произведениям, — может оказаться совершенно иным, если рассматривать в контексте художественного образа. Точно так же нельзя прямолинейно понимать и веру человека: если он ходит в храм, стоит там со свечкой — значит, это тот человек, который избран Богом и действительно имеет веру в своем сердце. Нам неизвестно, кого избирает Господь. Поэтому я бы воздержался от такого рода прямолинейных суждений и о художниках. Это как раз черта, присущая тоталитарным режимам. В советское время — я вспоминаю процесс Синявского и Даниэля — чиновники, не способные или не пытавшиеся проникнуть в смысл художественного образа, судили писателя, цепляясь за какие-то фразы или отдельные выражения.

Художественное произведение имеет право на свое, самостоятельное бытие. Главным критерием является талант художника, и если это талантливое произведение, оно не может быть не от Бога. Не все религиозные деятели понимают это. Когда я говорил вначале о невозможности полного взаимопонимания между Церковью и культурой, я имел в виду и этот фактор тоже. Недаром в религиозной среде, и в том числе в некоторых православных кругах, раздаются голоса против отдельных авторов, в творчестве которых, может, просто еще не разобрались. Но, конечно, вся нынешняя масс-культура, зарубежная и доморощенная — как и вообще все серое и посредственное — не от Бога.

Определенную раздвоенность я чувствую и в самом себе, с одной стороны, будучи священником, а с другой стороны — писателем, так что определенная антиномия, можно сказать, существует во мне самом.