Ольга Седакова в Журнальном зале 1997-2011

Отсылая читателя к этой книге, и, в особенности, к стр. 369—385, приведу лишь несколько его суждений, предвосхитивших проблематику данной дискуссии: “Человеку дано творить, правда, не из ничего, как творит Сам Создатель, но все же творить нечто до него не бывшее. ... Творить прежде всего свою собственную жизнь: раскрыть и осуществить ту заложенную в нас, так сказать, линию своей судьбы. ... Религиозную жизнь вообще нельзя себе представить свободную от противоречий и конфликтов. ... И, может быть, ни в одной области жизни духа эти конфликты так не сильны и неумолимы, как именно в области творчества и культуры. ... Есть ли смысл творчества? Нужна ли культура? ... Самый корень слова “культура”, как и “культ”, имеет в себе нечто религиозное, освященное особым почитанием. Это не значит, что благословенно только творчество в формах благочестия, так сказать, храмовое творчество: иконописание, зодчество и клиросное пение. Может быть мирская культура, на которой почиет благословение, но она должна быть доступной для этого благословения, способной к освящению. ... Есть что-то в каждом творчестве (мысль, наука, художество), что в себе содержит семя вечности, свой “семенной логос”, роднящий его с Первоисточником Премудрости, с Предвечным Логосом. И это вечное создание рук человеческих и перейдет в вечность в своем нетленном, преображенном облике и останется пребывать в невечернем дни Царствия. Как мысли, звуки, слова, линии таинственно появились в творческом уме человека откуда-то из умопостигаемого мира, так они, верим мы, опять-таки таинственно преобразившись, уйдут в вечность для бесконечного бытия... две опасности могут тут подстерегать испытующую мысль. 1. Соблазн оптимизма, переоценивание значения творчества, признание за ним непреходящей и абсолютной ценности, и... 2. соблазн пессимистического отношения, уничтожения культуры и гнушения ею во имя благочестия. ... И как бы мы ни смотрели на свой религиозный путь, нам дано знать две истины: 1. Мы созданы творцами и должны творить, и 2. Плоды нашего творчества уничтожатся вместе с этой планетой, но не пропадут, а преобразятся. Нельзя поэтому творчеству придавать значение тайнодействия, вставлять его в рамки церковного обихода, и тем спутать два плана: церкви и культуры. Культуру надо религиозно осмысливать и церковно оправдывать, но нельзя смешивать этих планов. Церковь, конечно, не только не сожигает культуру во имя спасения души (Савонаролла и под.), но даже и благословляет ее. Но культура тем не менее остается мирскою, и в этом нет ничего плохого. Культура все же стоит на ином плане, чем богослужение, мистика, аскетика, литургия и т.д. Кроме того, и в самой культуре есть и могут быть области более доступные действию преобразующих лучей Фавора и более от него удаленные. Есть сферы культурного творчества, которые могут быть просветлены и освящены; есть и такие, которые никогда не преобразятся”.

Остается и убеждение в том, что жизнь пойдет “по Достоевскому”. Будут смердяковы, для которых “вздор-с” и “стишки”, и вера, и ракитины, паразитирующие на том и на другом, и на “семинарии”, и на “журнале”; ферапонты и зосимы, иваны и алеши, “верующие бабы”, “русские мальчики” и “русские иноки” — до тех пор, пока “жизнь жительствует” (св. Иоанн Златоуст). Будут те, кому чужды или враждебны и вера и культура; те, кому они нужны порознь; но будут и те, для кого культура есть способ раскрытия их веры. И в конце ХХ века таковых стало, пожалуй, больше, чем в его начале. Все же именно в ХХ веке появилось само словосочетание “православная культура” (о. Василий Зеньковский), и именно в наше время Н. Струве заметил, что только в России создана “православная культура”. (Надо ли уточнять, что это не повод для самопревозношения, но стимул для дальнейшего творчества в обоих планах бытия...)

И уж если я разок сослался на “семейный опыт”, вернусь к нему еще раз: незадолго до кончины мой отец сказал: “У меня есть Господь Бог, молитвы отца Георгия (о. Георгий Бреев — настоятель храма во имя иконы Божией Матери “Живоносный источник” в Царицыне) и великая русская литература”. Если угодно, это можно считать и его репликой в настоящем диалоге...

Олеся Николаева

Творец наделил человека величайшими дарами — даром свободы и даром творчества. Свобода человека абсолютна: если он говорит Богу свое “нет”, Бог не совершает над ним насилия. Если он говорит Ему “да”, Бог благоволит соединиться с ним в таинстве Причастия. Можно утверждать, что христианство — это религия свободы и творчества.