Олигархический транзит

В столовую команды пришли все, кроме вахтенных — старпома со стоявшим на руле Бугаевым и «деда» Пильчука, хозяйничавшего в машинном отделении. Расселись, поглядывали на мастера, которого нахально отвлёк каким-то разговором Грибач, переговаривались.

— Уф, наконец-то ушли из этой дыры, — выдохнул Стёпа-казах.

— Ты это… — Сидевший рядом Иван Егорович суеверно встрепенулся. — Знай, самая худая стоянка лутче любого плавания! Вот как поддаст на выходе с Балтики, начнут у тебя тарелки летать...

— А что, в Северном штормит? — с тревогой громко поинтересовалась буфетчица.

— Есть немного, — важно откликнулся толстяк Бородин. — Циклончик зреет.

— Ой, я не могу, когда такое начинается…

— Ладно вам! — прикрикнул боцман. — Кто вышел в море, тот должен забыть, что такое страх.

Чернец с лысым мотористом, таким же низкорослым, как он сам, пристроились в углу за маленьким столиком с шахматной доской, сделали по нескольку ходов и задумались. За их игрой рассеянно следил второй механик Карапетян.

— А вот это знаешь? — говорил Лайнер матросу Жабину. — Про Красную Шапочку: «Волк, а волк, ты что, хочешь меня распять? — Хочу раз шесть, а там посмотрим!»

До Жабина доходило медленно, и сидевший напротив Сикорский, чтобы выручить Лайнера, неискренне смеялся.

— А историю с квадратным трехчленом? Это когда Василия Ивановича заставили ликбез пройти. «Всё, говорит, понимаю, Петька, что учительница мне рассказывает, только вот никак не могу себе квадратный трехчлен представить!»

— Что-то вас, Борис Исаакович, сегодня на эротику тянет! — сказал, в очередной раз натужно улыбнувшись, Александр Васильевич.

Светлана села в углу на диване, подальше от мужиков.

Все ждали, что скажет капитан. Рядовые члены экипажа были особенно возбуждены — они узнали об отмене захода в Швецию позже комсостава, из вторых рук, и как ни скучен был хорошо знакомый многим из них Сундсвалль, перспектива многодневной болтанки в море без европейских заходов удручала ещё больше. А главное, всё решилось неожиданно и втайне, словно за этим стоял недобрый умысел. Некоторые сразу связали отмену захода с подозрительным грузом на борту. А Жабин уверял, что он слышал из-за двери рубки, как старпом-крысятник звонил своему береговому начальству и ссылался на какого-то Гринписа. Присутствовавший при том разговоре Александр Васильевич, конечно, сразу нашёлся и сказал, что Гринпис, к сожалению, — не фамилия…

Мастер наконец закончил с Грибачом, хлопнул тяжёлой ладонью по столу, призывая к молчанию.

— Мы с вами идём обычным маршрутом. Кто ещё не слышал — впереди у нас Средиземное море, апельсины, пляжи. Сейчас там самый разгар купанья. Вы почти все тут люди постоянные, знаете, что я всегда даю экипажу возможность отдохнуть, если позволяют условия. Надеюсь, что и отношение к работе у вас будет, как всегда, ответственное. Рейс продлится четыре-пять недель, на обратном пути нам обещали несколько хороших заходов. На судне новый старший помощник, сейчас он на вахте, вы все с ним знакомы. Могу сказать, что это человек знающий, въедливый, спуску никому не даст, а потому смотрите в оба. Прошу выполнять все его требования беспрекословно, как мои собственные. В палубной команде тоже есть пополнение, практиканта прислали. Молодой, только учится. Чуть было шею себе не свернул на швартовке. Нам таких ЧП не надо, Юрий Дмитриевич! Напоминаю, помощники капитана несут персональную ответственность за соблюдение техники безопасности на тех участках, где они расписаны во время авралов и по тревогам. А вы, Герман Витольдович, присматривайте за практикантом и самостоятельной работы ему на палубе не поручайте. Пускай трудится под началом более опытных матросов… Что касается машины, там никаких перемен, она остается надёжным звеном. Численность экипажа у нас сокращается, как везде, так что на более лёгкую жизнь не рассчитывайте. Всем придется поднапрячься. И помните, мы одна семья. Раздоры в море недопустимы. Чем больше будем доверять друг другу, тем легче пройдет рейс. Теперь задавайте вопросы, у кого есть. Только побыстрее, у каждого из нас много работы.

После паузы первым негромко подал голос из своего угла Андрей:

— Столько слов про зелёного мальца и ни одного про то, в какой мы все заднице…

— Что-что? — грозно переспросил капитан. — Чернец! Вы хотя бы игру отставьте. Бормочете себе под нос, как в бреду. Это по вашему примеру, между прочим, практикант на тросе плясал. Ещё одно нарушение, и о премиальных можете забыть. Сами себя наказываете.

— Николай Николаевич! — Сипенко поднялся. — Мы в первом трюме свалили всё как попало, тяжеловесы вперемежку с горбылём. Ладно бы ещё пакетами, а то ведь рассыпалось всё, одна щепа там. Теперь, как начнём выгружать, ни то ни другое не возьмёшь. Пусть ваши помощники скажут, почему сепарации не было? Ящики можно было вообще одни в твиндеке положить, а весь горбыль свалить во второй трюм, он полупустым остался. Теперь нам что, вручную по одной доске разгребать, чтобы ящики достать? Ведь народу и так не хватает!