Олигархический транзит

— А при чём тут я? — взвился Грибач. — Я вообще только сегодня из отпуска, меня на погрузке не было!

Не выдержал Ругинис:

— Все ни при чём! Почему здесь нет того, кто при чём? Что, собрание специально назначено во время старпомовской вахты?

Тут загалдели сразу многие:

— О чём без старпома говорить?

— Давайте соберёмся после ужина, и пусть он ответит!..

Капитан насупленно выжидал, пока схлынет волна. Но когда все уже притихли, вдруг вылез Лайнер:

— Николай Николаевич, нельзя ли всё-таки проинформировать экипаж, что мы везём кроме дров? Люди всякое говорят…

— Как пройду мимо первого трюма, так башка трещать начинает, — ворчливо добавил Жабин. — И роба искрит. Во, ещё осталось, глядите!

Он оттянул свою грязную куртку на груди, пробуя вызвать разряд. Послышались смешки.

— Пить надо меньше, Жабин, чтобы голова не трещала, — сказал капитан. — Тогда и чудиться не будет. Что в ящиках, ни для кого не секрет: комплектующие буровых установок. Я знаю, откуда идут эти разговоры. Кто-то сильно хочет навлечь на нас неприятности. По приключениям соскучился. Провокатор в конце концов себя обнаружит, но я сейчас, до всякого разбирательства, должен серьёзно предостеречь всех. Что бы мы там ни везли, мы это довезём. Такая у нас работа — возить грузы и в целости сдавать их грузополучателям. За это нам деньги платят. А вот когда на судне в иностранных водах находят что-то запрещённое, сажают весь экипаж. Так что лучше не торопитесь с домыслами. Не накликайте беду.

Начальник, когда формулирует, не обязан следить за логикой. Наоборот, двусмысленная или противоречивая угроза действует порой даже сильнее. Красносёлову достаточно было знать, что его предостережение дошло до команды — об этом можно было судить по смущённому и подавленному виду расходившихся с собрания людей. Поле боя осталось за ним, теперь крикуны на время заткнутся, а когда злосчастный груз будет сдан, исчезнет и повод для пересудов. Он немного боялся этого собрания, зная накалившуюся атмосферу в экипаже, соображал, как объяснить им всё, не сказав ничего; он специально решил провести встречу без старпома, чтобы на крайний случай иметь в запасе громоотвод; и теперь, когда удалось в рабочем порядке, экспромтом, почти на одной интуиции разрешить кризис, он испытывал что-то вроде победной эйфории.

Столовая опустела. В раздаточной громыхал тарелками Стёпа, готовясь к ужину. В дальнем углу за шахматным столиком доигрывали свою партию матрос Чернец с мотористом Симкиным. А на диване всё продолжала сидеть Юнаева, рассеянно листая какой-то глянцевый журнальчик, и прямо перед ней в керамической вазе стоял пышный букет роз, подаренный капитану Мариной Портновой. Он совсем забыл про эти цветы. Близкое соседство девушки и букета, это странное знаменательное совпадение, по-настоящему его взволновало. Светлана явно задержалась тут не просто так, она чего-то ждала. В Красносёлове проснулся бесшабашный молодой задор.

— Света, возьми букет, поможешь мне устроить эти цветы в каюте.

Он никогда и никому из подчиненных, даже Марине, прилюдно не говорил «ты». А здесь это почему-то показалось нужным, как знак свершившегося сближения.

Юнаева удивлённо подняла голову от журнала.

— Николай Николаевич, вашу каюту прибирает Нина Васильевна!

— Я не прошу тебя… вас делать приборку. Я хочу, чтобы вы навели уют и красоту.

Он уже почувствовал сбой, отсутствие того заочного контакта, который казался таким очевидным. Но не отступать же теперь!

— Николай Николаевич, у меня не получится.

— Светлана, вы себя недооцениваете. Такая привлекательная девушка, как вы, просто обязана уметь делать всё вокруг красивым. Смелее, берите букет.

Она нерешительно поднялась. Он встал рядом, приобнял её за талию, чтобы подбодрить, чтобы не смущалась перед капитаном. Всё-таки он впервые общался с ней накоротке. Стан её под тонкой блузкой был неожиданно горячим, его даже в жар бросило.

Светлана взяла в руки вазу с цветами.

— Прямо так, с вазой? — с сомнением спросила она, опустив глаза.

Он задумался над ответом, но сказать ничего не успел. Тяжелый букет вдруг покачнулся у неё в руках в опасной близости от капитанского живота, ваза накренилась, вода хлынула на рубашку и брюки.

— Ну вот, — сказала Светлана. — Я же говорила, что у меня не получится. Простите.

Капитан ошеломлённо оглянулся. Два убогих коротышки продолжали сосредоточенно переставлять шахматные фигуры. Стёпы вообще не было видно, он скрылся где-то на камбузе. Никто, слава богу, не смеялся.

— Честное слово, — тихо бормотала Светлана, пытаясь промокнуть его одежду салфеткой, — я никогда никому об этом не скажу. Просто случайность. Мне так стыдно!

Красносёлов отвел её руку, вырвал букет из вазы на столе и стремительно вышел.

За полчаса до конца старпомовской вахты капитан появился в ходовой рубке. Прошёл к своему обычному месту, встал в углу за радаром.

— Надувает? — не то спросил, не то констатировал.

Волна шла от норд-веста, судно заметно раскачивало. У борта вспенивались барашки.