Олигархический транзит

Старпом не находил себе места. Первая часть плана прошла успешно, но как там выпутается Андрей? Получалось, он переложил на него всю ответственность, кинул на произвол судьбы. Больше всего Акимов боялся, что Чернец решится от безысходности на крайние меры, нападёт на охранника, попытается завладеть оружием… Чем бы этот поединок ни закончился, крови будет много. Но если начнётся, то и отступать уже нельзя. Старпом прислушивался к звукам за дверью и прикидывал, как нейтрализовать Боба, если всё-таки начнется. Попытаться чем-нибудь оглушить? Но ничего тяжелее деревянной штурманской линейки и латунного транспортира под рукой не было.

— Ты бы хоть из вежливости спросил, — вдруг прервал молчание успевший остыть Боб.

— О чём?

— Ну, что за корабль, почему за нами идёт. А то мне даже как-то не по себе. Не разберу, кто кому мозги е..т…

Тем временем Чернец делал вид, что обследует засор: шлёпал босыми ногами по луже, заглядывал под унитаз, простукивал переборку. Конвойный брезгливо держался подальше.

— Это сверху прёт, бленах.., — сказал ему Чернец. — Я поднимусь на крышу, земеля, проткну там, а ты мне крикни, когда дерьмо пойдёт!

— Что?!

— Сейчас-сейчас! Да ты не бойся, сверху мне бежать некуда. Смотри лучше, а то потоп устроишь!

Всё было сказано так деловито и озабоченно, что охранник даже не задумался, откуда наверху, на голом открытом мосту, может быть «дерьмо». Он тупо посмотрел вслед шустро устремившемуся к наружному трапу Чернецу и снова уставился на унитаз. Чернец тем временем взлетел на верхний мост и торопливо перебегал от одного зачехлённого прибора к другому, отыскивая сигнальный фонарь, — им здесь никогда не пользовались.

Акимов скорее сердцем почувствовал, чем услышал торопливые шаги босых ног над головой. Наступал самый ответственный момент.

Между тем Боб ждал ответа.

— Что толку тебя спрашивать? — сказал старпом. — Ты ведь пешка и знаешь не больше моего. Лучше выйти на связь с кораблём.

Он решительно приблизился к радиотелефону и включил тумблер. Ни на что, понятно, не рассчитывая: просто надо было отвлечь внимание Боба от того, что делалось наверху, как следует его рассердить.

— На каком же они канале? — нервно бормотал старпом, сорвав микрофон и щелкая переключателем диапазонов. Он ежесекундно ждал сокрушительного удара, а то и выстрела в спину.

— Отойди от аппарата, идиот! — лениво приказал Боб.

— Ах, вы и его уже вывели из строя… Ладно. — Акимов бросил трубку, заметался туда-сюда по мостику, распахивая дверцы и сбрасывая на палубу разноцветные флаги и другие мелочи, лежавшие на полках. — Тут где-то были… Их тоже?.. Нет, вот они. Пусть будет так.

Под самым носом у Боба он выхватил из рундука сигнальную ракету, выскочил стремглав на левое крыло и рванул петлю. Ночной туман над судном и кораблём озарила ярко-красная звезда.

И как раз в эту секунду конвойный, сообразив, что его одурачили, взбежал на верхний мост и увидел, что Чернец подаёт кораблю световые сигналы.

— Сейчас откачаем! — крикнул Чернец, спиной загораживая от него фонарь, чтобы выиграть необходимые секунды. — Потерпи, земеля, я быстро!

Он не успел оторваться от ратьера и что-то предпринять для своей защиты — на его голову обрушился стальной приклад.

Боб поступил с Акимовым более гуманно — действовал кулаками да пнул пару раз тяжёлым ботинком. Старпом, пока его волокли вниз, выплюнул зуб, полным ртом глотал кровь, но оставался в сознании. Когда к нему в столовой кинулась зарёванная Светлана, он прошамкал только:

— Со мной всё в порядке. Андрея… Чернеца спаси.

В ту ночь никто уже не уснул. Издали, не решаясь приблизиться к иллюминаторам, с надеждой смотрели на мерцающие в ночи топовые огни корабля. К рассвету они стали как будто удаляться, отходить в корму, а затем растворились в тумане. Может быть, корабль совершил боевой маневр и тайно зашёл с другого борта (такую радужную версию выдвинул Лайнер), а может, покинул их совсем.

Ближе к утру Андрей ненадолго очнулся.

— Они ответили, — пробормотал он сухими губами. — Ждите…

Света дала ему воды. Скоро он снова впал в забытье и только стонал от боли.

Утром боцмана взяли на палубу. Через некоторое время стихла машина, а затем послышался отдалённый грохот якорь-цепи.

По возвращении Ругинис рассказал, что земли поблизости нет, судов и кораблей тоже. Впрочем, видимость была не больше двух-трёх миль, хорошо оглядеться по-прежнему мешала дымка. Судя же по длине вытравленной цепи, глубина здесь метров сорок.

Обедом занималась одна Нина Васильевна. Светлана в тот день не отходила от раненого. Помогать ей вызвался Стёпа: подставлял и опорожнял утку, приносил воды, менял компрессы. Чернеца осматривали, осторожно щупали голову, пытаясь понять, не пробит ли череп. Явно были сломаны предплечье и два пальца на левой руке, которой Андрей пытался закрыться от ударов. Света промыла и перевязала раны, попыталась наложить на переломы что-то вроде шин. Иногда Чернец стонал и бредил, но большей частью погружался в обморочный сон и только прерывисто и хрипло дышал. Никто не знал, как ещё можно помочь ему в этих условиях.