Олигархический транзит

Он сам не знал, как решился сделать четыре шага, отделявшие его постель от постели Светланы. Наверное, потому, что вовсе и не «решался». Бессознательно, как лунатик, на цыпочках обошёл угол длинного стола, осторожно примостился у неё в ногах на краю матраса. И погладил её маленькую тёплую ступню, укрытую простынёй. Всё было как во сне. Сердце с грохотом отбивало секунды его счастливого безумия.

— Не спится? — шёпотом спросила Света, чуть приподняв голову.

Только тут он начал приходить в себя и застыдился. Однако отступать было поздно.

— Ну… Да. Не спится.

Её ступня осторожно выскользнула из его руки. Света села на постели.

— А почему вы не на мостике?

Акимов вспомнил про корабль-призрак и совсем проснулся.

— Простите. Я не должен был вас будить, но вы… вскрикнули во сне. Мне хотелось…

— Я знаю. Кажется, правда что-то противное снилось. Спасибо вам за всё.

— Вы это серьёзно? За что же?..

— Серьёзно. Спасибо. Но теперь идите к себе. Вы же всю ночь не спали!

Он, чуть помешкав, протянул ей руку; она, смутившись, так же медленно вложила в неё свою ладонь. Рукопожатие затянулось — оба на время лишились воли, поддались странному притяжению, точно через них пропустили ток. Никто не хотел уходить первым. Что-то в эту минуту случилось между ними такое, что было важнее всяких слов и крепче любого договора.

После Акимов долго лежал на своей постели без сна, подперев голову рукой, и смотрел на Свету. Она некоторое время отвечала ему взглядом. В рассветных сумерках он не мог разобрать выражения, не видел черт, но не было ничего притягательнее этого излучавшего незримое сияние лица. А затем она нырнула под простыню, вновь свернулась калачиком, и он тоже начал понемногу задрёмывать, иногда роняя голову и тревожно спохватываясь, чтобы не потерять из виду свою радость, свой волшебный сон…

Разбудил старпома громкий разговор.

— Это эсминец! Я сам на таком служил! — возмущённо кричал Жабин.

— Вот ведь упрямый, задницу твою через канифас! Какой же эсминец, если сторожевик, — увещевал его Иван Егорович.

— Не спорьте, — говорил Чернец. — Это корабль-призрак. «Летучий Голландец».

Акимов мигом вскочил на ноги. Несколько человек стояли перед иллюминатором и что-то высматривали в море. Сипенко первым обернулся к старпому, пустился объяснять:

— Наш сторожевой корабль! Всё утро за нами идёт.

— Эсминец! — снова вклинился Жабин.

— Откуда взяли, что наш? — спросил Акимов, нетерпеливо вглядываясь в слепящее молоко полуденного тумана над морем.

— Так видно ж. И флаг было видно, когда поближе подходил…

У Ивана Егоровича от возбуждения зарумянились щёки — впервые, наверное, за все дни тюрьмы.

Акимов наконец различил в полумиле чуть сзади по курсу серый силуэт корабля. Это был он, ночной призрак: с теми же очертаниями надстройки и орудий.

За стеклом на палубе возник охранник, демонстративно наставил автомат. Все отпрянули.

— Почему корабль не подходит, не освобождает? — с тревогой спрашивал взволнованный Бугаев.

— Тебе же объясняли, — сквозь зубы процедил Грибач.

— Подождём, — сказал старпом. — Может, и правда боятся нам навредить, ведут пока переговоры…

Сам Акимов не был в этом уверен. Поведение корабля казалось странным. С ночи ходить вокруг, держаться в отдалении, не подавая никаких сигналов! Если он действительно опознал их судно, то должен был подойти ближе, предъявить какие-то требования, уяснить обстановку. Если захватчики не выходят на связь — включить громкоговорители, хотя бы дать о себе знать экипажу.

Целый день ничего не менялось. Корабль то исчезал в сгущавшейся дымке, то вновь проявлялся, постоянно держась теперь по левому борту немного сзади.

Невольники не находили себе места.

— Хули ссыш, хули ссыш, — задумчиво повторял механик Сикорский, растеряв свой задор. — Вот почему они название поменяли: почуяли преследование. Заигрались ребята!

— Александр Васильевич, хоть вы не выражайтесь! — умоляла жалобно Нина Васильевна.

— Да это не я, это другие развлекаются. Мы теперь так зовёмся, это новое имя судна, вы не знали? Стоит запомнить. Когда в чужом порту вас спросят, откуда вы, говорите смело: «Хули ссыш». Только без мягкого знака.

— Они не смогли нас опознать, потому и не действуют, — твёрдо заявил Лайнер. — Нет полной уверенности. Иностранное судно — как они могут? Надо подать знак.

— Ну-ну. Помаши через иллюминатор платочком, — язвительно посоветовал Грибач. — Желательно беленьким!

— Да хоть красненьким! — оборвал его Симкин. — А не то развернутся и уйдут, на фиг.

Он, как и Чернец, старался при всякой возможности поставить нахального Грибача на место.

Света мучительно пыталась понять, что происходит, но в общий разговор не вмешивалась. Старпом подсел к ней, рассказал, что было ночью и почему его раньше времени погнали с мостика.

— Думаете, они действительно могут нас не узнать и уйти?

Тронутый растерянностью девушки, Акимов невольно прикоснулся к её руке. Он всё время думал об их клятвенном рукопожатии, но уже не слишком верил в его реальность, запутавшись в тревожных и сладких видениях минувшей ночи. Однако она опять ответила, благодарно сжав его пальцы.