Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности

Отметим сразу, что «мягкую силу» у нас в стране часто путают с имиджем. Имидж, конечно, важен для любой страны, но «мягкосиловое» воздействие не сводится только к стремлению понравиться другим. «Мягкая сила» выступает важной компонентой внешней политики ведущих стран мира и основывается в современных условиях на силе воздействия информации и образов, на способности интерпретировать реальность и дать внятное и убедительное для других участников международных отношений определение того, что в этой реальности «хорошо», а что «плохо». В конечном счете «мягкая сила» выступает как способность увлекать и привлекать других на свою сторону, формируя и добиваясь поддержки собственной повестки дня в международных отношениях.

Появление стройной научной (и одновременно практической) концептуализации soft power связано с именем американского ученого и политика Джозефа Сэмуэля Ная. В своей статье 1990 г. Дж. Най назвал «мягкой силой» способность «заставлять другого хотеть того же, чего хотите вы сами» (Nye 1990: 167). В начале 2012 г. он использовал иную формулировку, согласно которой «мягкая сила» – это «способность достигать результатов через убеждение и притягательность, а не через принуждение или плату» (Nye 2012). Между этими двумя датами Дж. Най и его последователи многократно модифицировали свои определения, наглядно демонстрируя, что природа мягкой власти/силы может быть чрезвычайно разнообразной. По утверждению Дж. Ная, «сила – это способность изменять поведение других для получения необходимого вам результата. Основных способов для этого всего три: принуждение (sticks), поощрение (carrots) и мягкая сила (soft power)» (Nye 2006). Ключевым у Дж. Ная оставалось четкое различие – если традиционная «жесткая сила» государства опирается на военную и экономическую мощь, то ресурсами «мягкой силы» являются культура этой страны, ее политические ценности, идеология и эффективность дипломатии (Nye 2004b: 11).

Однако в наше время актуализируются и иные аспекты «мягкой силы» – как способности субъекта политики конструировать реальность, убеждать других в достоверности собственной интерпретации событий и трансформировать в соответствии с этой убежденностью их политическое поведение. Если еще несколько десятилетий назад считалось, что у разных групп людей с разными интересами и точками зрения отличаться могут «мнения, но не факты», то теперь, в условиях информационной революции появилась возможность практически «создавать факты». Прекрасным примером здесь служит развитие ситуации вокруг использования (или неиспользования) хлора и нервно-паралитических веществ сирийскими правительственными силами или якобы санкционированного Москвой «применения химического оружия» в Солсбери в Великобритании. Английское выражение «highly likely» можно перевести на русский язык как «с высокой степенью вероятности» или просто «весьма вероятно». Речь идет о событии, в котором нет уверенности, однако представления о мотивации действий сторон и косвенные признаки позволяют предположить, что «так оно и было». Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй, обвиняя российские спецслужбы в отравлении Скрипалей, употребила именно эту фразу. Собственно, на таком же уровне выдвигались обвинения в адрес России и в деле «вмешательства» в американские выборы, и в рамках судебного разбирательства по поводу сбитого в июле 2014 г. над территорией Донецкой области Боинга. Такой сценарий, по сути, стал новой разновидностью мягко-силового воздействия на массовое сознание, в котором реальность конструируют. Любопытно, что весьма последовательно и раньше, чем в других сферах деятельности, подобного рода сценарии реализовывались в сфере спорта.