Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

«Древние, для того чтобы восторжествовать, окружали себя изображениями своих предков. Наполеон, Сийес, Мальзерб не ваши предки, сударь. У вас другие предки, не менее знаменитые, — Жан-Батист Руссо, Клеман Маро, Пиндар и создатель псалмов царь Давид. Мы здесь не знаем более прекрасной родословной».

Гюго говорил, что Наполеон назначил бы Корнеля министром, живи он в его время.

«Нет, нет! — парировал Сальванди. — У нас было бы меньше бессмертных драм; а можно ли иметь уверенность, что у нас было бы одним великим министром больше? Мы вам очень благодарны, что вы мужественно защищали свое призвание поэта против всех соблазнов политического честолюбия…»

Ехидные слова — поскольку всем было известно политическое честолюбие человека, к которому Сальванди их обращал. Преданная Жюльетта возмущалась «завистливой неуклюжестью» его ответной речи, но сохранила чудесное воспоминание о первых, волнующих минутах заседания: «С того мгновения, как ты вошел в зал Академии, на меня нахлынуло и не покидало меня чудесное, сладкое чувство, что-то среднее между опьянением и экстазом, словно мне было небесное видение и предо мною явился сам Бог во всем своем величии, во всей красоте своей, во всем великолепии и славе своей…» Но у публики, чуждой восторгам влюбленной женщины, господин Сальванди имел большой успех.

Сохранилось любопытное письмо Виктора Гюго к Сальванди. После заседания президент сказал новому академику, что король недоволен, зачем Гюго назвал его в своей речи «соратником Дюмурье» — ведь у Дюмурье дурная репутация. Гюго ответил: «Желание короля будет исполнено, дорогой коллега. Биографии категоричны в своих сведениях, но я предпочитаю верить королю, а не биографиям. Поэтому я поставлю „соратник Келлермана“, имени Дюмурье больше не будет. Немедленно пошлю в типографию Дидо исправление. Я перечитал в „Деба“ вашу речь и очень рад вам сказать, что если она кое в чем (может быть, я тут заблуждаюсь) немного задевает меня как человека, то как писатель я от нее в восторге». Это была гибкая и ловкая тактика. Но в напечатанном тексте речи стоит «соратник Келлермана и Дюмурье».

Руайе-Коллар, ворчливый доктринер, надменно и язвительно сказал Виктору Гюго: «Вы произнесли очень большую речь для такого маленького собрания». Но газета «Ла Пресс» нисколько не обманулась. Большая речь возвещала о больших намерениях. «Это первый шаг к парламентской трибуне, кандидатура в одну из двух наших палат, а может быть, в обе, и даже больше — программа министерства…» Юмористический журнал «Мода» в мнимой хроникерской заметке рассказал, как принцесса Елена, видя, что приближается момент, когда на голову ее возложат корону Франции, заранее составила свой совет министров следующим образом:

«Военный министр, он же председатель Совета министров — Виктор Гюго.

Министр иностранных дел — Теофиль Готье.

Министр финансов — Альфред де Мюссе.

Министр морских дел — де Ламартин…»