Олимпионик из Ольвии

— А вот и Афины начинаются, — сказал Лемох. — Это квартал Койле. Я живу чуть дальше, в квартале Мелита, у холма Нимф[160].

Миновав несколько улиц, Лемох остановился перед большим домом с крытой красной черепицей крышей.

— Вот мы и пришли! — сообщил он. — Здесь я живу.

Едва прозвучал голос хозяина дома, как тотчас распахнулась входная дверь и из неё выпорхнул похожий на Лемоха мальчуган лет пятнадцати. Он хотел было броситься Лемоху на шею, но, увидев незнакомых людей, в нерешительности остановился.

— Ты чего, Лизис? Чужих застеснялся? — проговорил Лемох, склонившись над сыном и нежно прижимая к груди его голову. — Так они не такие уж чужие. Они мои хорошие приятели. Этот дядюшка — Феокл, педотриб. А это — Тимон, атлет-бегун, будущий олимпионик. Они приплыли со мной из Ольвии покорять Олимпию. Вот так! Надеюсь, ты подружишься с Тимоном и покажешь ему Афины?

— Конечно, отец! — с радостью согласился Лизис и принялся приветствовать гостей: — Хайре, дядюшка Феокл! Хайре, Тимон! Рад тебя видеть!

— Что у нас дома? Всё нормально? — спросил Лизиса Лемох.

— Дома у нас всё по-прежнему, — вместо Лизиса ответила вышедшая из дома стройная женщина лет сорока в длинном пурпурном хитоне, с приветливым выражением на круглом миловидном лице и копной тёмно-бронзовых волос. — Хайре, милый! — Обняв и поцеловав мужа, она сделала широкий жест рукой. — Прошу всех в дом! Самое время ужинать...

— Эвмена, мы поужинаем чуть позже, — перебил жену Лемох. — А пока распорядись насчёт баньки. Тринадцать дней толком не мылись...

— Конечно, конечно, — заторопилась Эвмена. — Сейчас Кирк всё приготовит.

* * *

После тринадцати ночей, проведённых на жёсткой и тесной палубе среди храпящих матросов, сон на ременной кровати, да ещё на матраце, набитом шерстью и перьями, показался Тимону блаженством. Потому-то и спал он, можно сказать, сном праведника и проснулся, когда солнце уже заливало комнату ярким светом. Но и проснувшись, вставать Тимон не торопился. Хотелось ещё чуток понежиться в постели. Тем более что лежавший на соседней кровати педотриб продолжал спать сном младенца, тихонько посвистывая носом.

Но тут в комнату осторожно заглянул Лизис. Тимон поспешил закрыть глаза, прикинувшись спящим.

— Вставай, хитрец, хватит притворяться, — сказал Лизис, стягивая с Тимона шерстяное покрывало. — Думаешь, я не I вижу, что ты не спишь?

— Ах, и хорошо-о-о же у вас! — сладко потягиваясь, пропел Тимон.

— Мама послала сказать, что давно пора завтракать.

Услышав голоса, проснулся и Феокл и первым делом спросил:

— Лизис, где у вас здесь умываются? Покажи-ка нам.

После умывания во дворе холодной, только что вытянутой из колодца водой, которая мгновенно прогнала остатки I сна, сели за стол. Хромая рабыня подала нарезанный ломтями белый пшеничный хлеб и кратер с разбавленным водой красным вином. Хлеб, приправленный какими-то редкостными специями и размоченный в вине, показался Тимону необыкновенно вкусным.

После завтрака стали расходиться, каждый по своим делам: хозяин дома поспешил в Пирей разгружать корабль, хозяйка подалась с рабом на рынок за продуктами, Феокл отправился на поиски давних приятелей и родственников, с которыми не виделся больше двух десятков лет, а Лизис повёл Тимона знакомиться с Афинами.

Когда ребята вышли на улицу, Лизис, замедлив шаг, спросил скорее себя, чем Тимона:

— И с чего же мы начнём наше знакомство с Афинами? — И тут же сам себе и ответил: — Начнём мы, пожалуй, с Агоры. У вас, в Ольвии, я думаю, тоже есть Агора?

— Конечно, есть! А как же? Что мы — хуже других? — с едва заметными нотками обиды в голосе ответил Тимон.

— Ну, ничего, посмотришь ещё и нашу. А посмотреть там, уверяю тебя, есть на что! Значит, идём к Агоре. Это недалеко.

Миновав несколько улиц и улочек, на которых соседствовали большие дома и даже настоящие дворцы со скромными, а порой и просто убогими, кое-как построенными жилищами, ребята взошли на поросший тёрном пригорок. Хоть пригорок и не был особо высоким, вид на Агору открылся с него неожиданно, словно по мановению волшебной палочки. И от этого вида мгновенно захватило у Тимона дух.

— Ну, как? — спросил Лизис.

В ответ Тимон лишь неопределённо мотнул головой. И только спустя какое-то время, придя в себя, восхищённо прошептал:

— Да-а... Вот это Агора! Тут одних портиков наберётся добрый десяток. И какие огромные! А дворцы какие! А храмов сколько! Это, конечно, не Ольвия... А я-то думал, что Ольвия самый большой и красивый город в мире.