Оливер Твист

— Ахъ, отстаньте вы отъ меня, Феджинъ, — отвѣчала дѣвушка, поднимая голову. — Не сдѣлалъ Вилль теперь, сдѣлаетъ въ другой разъ. Много и безъ того поработалъ для васъ, поработаетъ еще больше. Не сдѣлалъ, значитъ не могъ. Ну и полно объ этомъ.

— А какъ же мальчикъ, моя милая? — спросилъ еврей нервно потирая себѣ руки.

— Мальчику отъ своей судьбы не уйти, — отвѣчала Нанси. — Опять таки говорю, я надѣюсь, что онъ умеръ и избавился отъ своей несчастной жизни и вашихъ рукъ… Только бы съ Виллемъ ничего не приключилось. Если Тоби вышелъ чистымъ, выйдетъ и Вилль. Онъ стоитъ двухъ Тоби.

— А относительно того что я сказалъ? — продолжалъ еврей, — не спуская съ нея глазъ.

— Хотите, чтобы я что-нибудь сдѣлала, такъ повторите, — отвѣчала Нанси. — Если дѣйствительно нужно сдѣлать что-нибудь, подождите до завттра. Вы меня немножко расшевелили, а теперь я опять одурѣла.

Феджинъ предложилъ ей еще нѣсколько вопросовъ съ цѣлью удостовѣриться въ томъ, замѣтила ли дѣвушка его неосторожность, но она отвѣчала ему такъ спокойно и такъ равнодушно относилась ко всѣмъ его пристальнымъ взглядамъ, что онъ окончательно убѣдился въ томъ, что она пьяна. Нанси дѣйствительно пила и не представляла въ этомъ смыслѣ исключенія среди питомцевъ еврея женскаго пола, которыхъ, начиная съ раннихъ лѣтъ, не только не останавливали, а напротивъ пріучали къ этому. Неряшливый видъ ея и запахъ спирта, пропитавшій комнатную атмосферу вполнѣ подтверждали предположеніе еврея; когда же она послѣ выраженныхъ ею выше чувствъ, впала снова въ какое-то полубезсознательное состояніе и стала безсвязно говорить о томъ, что не слѣдуетъ упоминать о смерти, что мало ли какія бываютъ ссоры между леди и джентльменами, которые живутъ вмѣстѣ, но это не мѣшаетъ имъ чувствовать себя счастливыми, — то мистеръ Феджинъ, человѣкъ опытный въ этомъ дѣлѣ, рѣшилъ окончательно, что она пьяна.

Успокоившись этимъ открытіемъ и довольный тѣмъ, что ему за одинъ разъ удалось разсказать Нанси все, что онъ слышалъ сегодня вечеромъ, и затѣмъ собственными глазами убѣдиться въ томъ, что Сайксъ не вернулся, онъ отправился домой, оставивъ дѣвушку спящей въ томъ же положеніи, въ какомъ онъ ее засталъ.

Былъ почти часъ по полуночи. На дворѣ было такъ темно и такъ холодно, что Феджинъ не имѣлъ никакого желанія гулять по улицѣ. Вѣтеръ, разгонявшій съ улицы туманъ, прогонялъ и прохожихъ, которые спѣшили домой, чтобы скрыться отъ непогоды. Вѣтеръ дулъ прямо съ той стороны, куда шелъ еврей, и при всякомъ сильномъ порывѣ его онъ дрожалъ и ежился отъ холода.

Онъ дошелъ уже до угла своей улицы и опустилъ руку въ карманъ, чтобы достать ключъ отъ двери, когда изъ подъѣзда, находившагося въ тѣни, вышелъ какой-то человѣкъ и, перейдя улицу, подошелъ незамѣтно къ нему.

— Феджинь! — шепнулъ онъ ему на ухо.

— Ахъ! — сказалъ еврей, быстро обернувшись, — это вы…

— Да, отвѣчалъ незнакомецъ. — Вотъ уже два часа, какъ я брожу здѣсь. Гдѣ вы были, чортъ возьми!

— Ходилъ по вашимъ дѣламъ, мой милый, — отвѣчалъ еврей съ недовольнымъ видомъ. — По вашимъ дѣламъ шлялся всю ночь.

— О, разумѣется, — сказалъ незнакомецъ съ язвительной усмѣшкой. — Ну, и что же вы узнали?

— Ничего хорошаго, — отвѣчалъ еврей.

— Ничего и худого, надѣюсь? — сказалъ незнакомецъ, всматриваясь въ лицо еврея.

Еврей покачалъ головой и собирался уже отвѣтить, когда незнакомецъ остановилъ его и направился къ дому, говоря, что такія вещи, о которыхъ онъ хочетъ ему передать, несравненно лучше говорить подъ крышей дома; къ тому же у него кровь застыла отъ такого долгаго пребыванія на вѣтрѣ, который продуваетъ насквозь.

У еврея былъ такой видъ, какъ будто бы онъ хотѣлъ извиниться передъ своимъ посѣтителемъ въ томъ, что не можетъ принять его въ такой поздній часъ, и онъ даже пробормоталъ что-то о томъ, что у него нѣтъ огня, но незнакомецъ снова повторилъ свое требованіе войти въ домъ, такъ что еврей открылъ дверь и просилъ потише запереть ее, пока онъ принесетъ свѣчу.

— Здѣсь темно, какъ въ могилѣ, - сказалъ незнакомецъ, ощупью двигаясь впередъ. — Скорѣе.

— Закройте дверь, — шепнулъ Феджинъ съ другого конца корридора. Не успѣлъ онъ этого сказать, какъ дверь захлопнулась съ громкимъ шумомъ.

— Это не моя вина, — сказалъ незнакомецъ, пробуя идти дальше. — Или вѣтеръ закрылъ ее или она сама захлопнулась, что-нибудь изъ двухъ. Несите скорѣе свѣчу или я размозжу себѣ голову въ этой проклятой дырѣ.

Феджинъ осторожно спустился въ кухню по ступенькамъ лѣстницы и скоро вернулся со свѣчей въ рукахъ и сообщилъ, что Тоби Крекитъ спитъ въ задней комнатѣ, а мальчики въ передней. Онъ поднялся по лѣстницѣ и пригласилъ незнакомца слѣдовать за собой.

— Все, что нужно, мы можемъ говорить здѣсь, — сказалъ еврей, отворяя дверь, ведущую въ первый этажъ. — Такъ какъ въ ставняхъ здѣсь есть дыры, а мы никогда не показываемъ огня нашимъ сосѣдямъ, то свѣчу мы оставимъ на лѣстницѣ. Вотъ такъ!