Оливер Твист

— Ха-ха-ха! — заржалъ мистеръ Клейполъ, въ восторг дрыгнувъ ногой въ воздух. — Ей Богу, лучше ничего и не придумать!

— Конечно! — продолжалъ Феджинъ. — И вы можете намтить себ великолпную охоту въ Кэмденъ-Таун, Беттльбридж и сосднихъ кварталахъ, гд они постоянно бгаютъ съ порученіями, такъ что вы въ любое время можете ощипать столько цыплятъ сколько захотите. Ха-ха-ха!

Тутъ Феджинъ ткнулъ мистера Клейполя въ бокъ и они въ одинъ голосъ разразились громкимъ и продолжительнымъ хохотомъ.

— Ну и прекрасно! — сказалъ Ноэ, приходя въ себя и видя возвращающуюся Шарлоту. — Въ какое же время завтра утромъ?

— Десять часовъ годится? — спросилъ Феджинъ и, когда мистеръ Клейполь утвердительно кивнулъ головой, то прибавилъ:- Какъ я долженъ величать моего добраго друга?

— Мистеръ Больтеръ, — отвтилъ Ноэ, приготовившійся къ такому вопросу заране:- мистеръ Моррисъ Больтеръ. А это мистриссъ Больтеръ.

— Мистеръ Больтеръ, вашъ покорнйшій слуга, — сказалъ Феджинъ, кланяясь съ комической галантностью. — Я надюсь, что познакомлюсь съ вами ближе въ очень непродолжительномъ времени.

— Ты слышишь, что говоритъ джентльменъ, Шарлота? — загремлъ мистеръ Клейполъ.

— Да, Ноэ, милый мой, — отвтила мистриссъ Больтеръ, протягивая руку.

— Она зоветъ меня Ноэ въ вид особой ласки, — сказалъ мистеръ Болътеръ, бывшій Клейполь, обращаясь къ Феджину. — Вы понимаете?

— О да, я понимаго, отлично понимаю, — отвчалъ Феджинъ (и дйствительно онъ понималъ). — Спокойной ночи! спокойной ночи!

Съ многочисленными прощаніями и благими пожеланіями мистеръ Феджинъ отправился восвояси. А Клейполь, воззвавъ къ вниманію своей дамы, началъ уяснять ей заключенное имъ соглашеніе, обнаруживая при этомъ надменность и чувство превосходства, приличествовавшія ему не только какъ представителю боле сильнаго пола, но и какъ джентльмену, который заслужилъ честь быть назначеннымъ на такой важный постъ, какъ «щипаніе цыплятъ» въ Лондон и его окрестностяхъ.

XLIII. Глава, въ которой описывается затруднительное положеніе хитроумнаго Доджера

— Итакъ, вашъ другъ это были вы сами? — спросилъ мистеръ Клейполь, Больтеръ тожъ, когда въ силу заключеннаго условія онъ на другой день перехалъ въ жилище Феджина. — Чорть возьми, я почти догадывался объ этомъ вчера вечеромъ!

— Всякій человкъ другъ самому себ, милый мой, — отвтилъ Феджинъ съ своей наиболе вкрадчивой улыбкой. — Другого такого хорошаго друга онъ не сыщетъ.

— Не всегда однако, — возразилъ Больтеръ съ видомъ бывалаго человка. — Вы знаете, что иные люди никому не приходятся врагами, кром какъ самимъ себ.

— Не врьте этому, — сказалъ Феджинъ. — Если кто нибудь врагъ самому себ, то только потому, что онъ въ слишкомъ сильной степени себ другъ, а не потому, что онъ заботится обо всхъ кром себя. Куда тамъ! На свт этого не бываетъ.

— А если бываетъ, то не должно бы быть, — замтилъ мистеръ Больтеръ.

— Вдь это очевидно. Иные заговорщики говорятъ, что магическое число — это три, другие — что семь. Ни то, ни другое, милый мой, ни то, ни другое. Единица — вотъ магическое число.

— Ха-ха! — засмялся мистеръ Больтеръ. — Да здравствуетъ единица!

— Въ такой маленькой общин, какъ наша, другъ мой, — продолжалъ Феджинъ, считая необходимымъ выставить это положеніе, — мы вс составляемъ совмстную единицу. Другими словами, вы не можете считать себя нумеромъ первымъ, не считая въ то же время нумеромъ первымъ и меня и всхъ своихъ молодыхъ товарищей.

— Чортъ возьми, однако! — воскликнулъ мистеръ Больтеръ.

— Какъ вы видите, — велъ свою линію Феджинъ, длая видъ, что не замтилъ этого замчанія, — мы въ такой степени перемшаны, и интересы наши такъ отождествлены, что иначе и быть не могло бы. Напримръ, ваша прямая цль — заботиться о нумер первомъ — имя въ виду васъ самихъ.

— Конечно, — отвтилъ мистеръ Больтеръ:- вы говорите вполн правильно.

— Прекрасно! Но вы не можете заботиться о себ, нумер первомъ, не заботясь въ то же время обо мн, нумер первомъ.

— Второмъ, вы хотите сказать, — поправилъ его мистеръ Больтеръ, въ сильной степени одаренный добродтелью себялюбія.

— Вовсе нтъ! — возразилъ Феджинъ. — Я для васъ имю такую же важность, какъ и вы сами.

— Знаете, — перебилъ мистеръ Больтеръ:- вы очень пріятный человкъ и я къ вамъ сильно расположенъ. Но мы не такіе ужъ закадычные друзья, чтобы можно было такъ говорить.

— Да вы только поразмыслите, — сказалъ Феджинъ, пожимая плечами и протягивая передъ собой руки:- только разсудите. Вы сдлали очень славную штуку, и я васъ за это именно и полюбилъ; но за кто же самое вамъ на шею могли бы надть галстухъ, который очень легко завязывается, но очень трудно развязывается, говоря проще, веревочную петлю.

Мистеръ Больтеръ потрогалъ свой шейный платокъ, какъ будто онъ показался ему слишкомъ туго завязаннымъ, и пробормоталъ что то невнятное, но звучавшее тономъ согласія.