Оливер Твист

— Весьма возможно, — отвчалъ Сайксъ съ лукавой усмшкой. — Вс и вся узнаютъ теперь о теб, Феджинъ!

— Я боюсь, видишь ли, — продолжалъ еврей, какъ бы не замчая, что его прервали, и пристально смотря на Сайкса, — боюсь, что не намъ однимъ придется плясать, а еще многимъ кром насъ, и теб, голубчикъ мой, несравненно еще больше, чмъ мн.

Сайксъ вздрогнулъ и быстро обернулся къ еврею, но у стараго джентльмена плечи были подняты до самыхъ ушей и глаза его были устремлены на противоположную сторону.

Наступила долгая пауза. Каждый членъ почтеннаго общества былъ, повидимому, углубленъ въ свои собственныя размышленія, не исключая и собаки, которая облизывала съ выраженіемъ нкотораго довольства свои губы, размышляя, вроятно, о томъ, какъ она вцпится въ ноги перваго встрчнаго джентльмена или леди, когда выйдетъ на улицу.

— Надо найти кого-нибудь, кто могъ бы навести справки въ полиціи, — сказалъ мистеръ Сайксъ боле тихимъ голосомъ, чмъ онъ говорилъ до сихъ поръ.

Еврей кивнулъ головой въ знакъ согласія.

— Если онъ арестованъ и не проболтался, то намъ бояться нечего, — сказалъ Сайксъ, — а вотъ, когда его выпустятъ, тогда слдуетъ позаботиться о немъ. Надо, чтобы кто-нибудь разузналъ обо всемъ.

Еврей снова кивнулъ головой.

Необходимость такого плана дйствій была очевидна, но къ исполненію его представлялось весьма серьезное препятствіе. Дло къ томъ, что Доджеръ, и Чарли Бетси, и Феджинъ, и мистеръ Вильямъ Сайксъ, вс однимъ словомъ, питали жестокую и закоренлую антипатію къ какому бы то ни было и подъ какимъ бы то ни было предлогомъ соприкосновенію съ полиціей.

Какъ долго сидли бы они такимъ образомъ и смотрли другъ на друга, находясь въ крайне непріятномъ состояніи нершительности, трудно угадать. На этотъ разъ, однако, оказалось ненужнымъ отгадывать. Въ комнату совершенно неожиданно вошли об молодыя леди, которыя приходили раньше, при Оливер. Появленіе ихъ дало новый толчокъ разговору.

— Самое подходящее дло! — воскликнулъ еврей. — Бетъ пойдетъ; да, милая, пойдешь?

— Куда? — освдомилась молодая леди.

— Только въ участокъ, милая! — ласково сказалъ еврей. Считаемъ своей обязанностью заявить, что молодая леди не сразу и не наотрзъ объявила, что она не желаетъ идти туда; она сколько серьезно и энергично отвтила, что готова, хоть къ чорту въ зубы, только бы не туда. Такая вжливая и деликатная уклончивость отъ отвта указывала на то, что молодая леди надлена была добрымъ характеромъ, который не позволялъ ей огорчать своихъ товарищей прямымъ и рзкимъ отказомъ.

Лицо еврея вытянулось. Онъ отвернулся отъ этой леди, которая была ярко, но не особенно пышно одта въ красномъ плать, зеленыхъ башмакахъ и желтыхъ папильоткахъ, и обратился ко второй.

— Нанси, моя милая, — сказалъ еврей заискивающимъ тономъ, — что ты скажешь?

— Что я этого не желаю вовсе, а потому лучше не приставай, Феджинъ! — отвчала Нанси.

— Это что еще такое? — сказалъ мистеръ Сайксъ, свирпо посматривая на нее.

— То, что я говорю, Вилль! — отвчала леди.

— Почему? Ты совершенно годишься для этого, — сказалъ мистеръ Сайксъ, — никто здсь тебя не знаетъ.

— Да я и не хочу, чтобы знали, — отвчала Нанси по прежнему хладнокровно, — потому то и отказываюсь идти, Вилль.

— Она пойдетъ, Феджинъ, — сказалъ Сайксъ.

— Нтъ, она не пойдетъ, Феджинъ, — сказала Нанси.

— Да, Феджинъ, пойдетъ, — сказалъ Сайксъ.

И мистеръ Сайксъ былъ правъ. Угрозами, общаніями, подарками имъ все таки въ конц концовъ удалось уговорить леди взять на себя предлагаемое ей порученіе. У нея дйствительно не было такихъ причинъ отказываться, какъ у ея милой пріятельницы; она недавно только поселилась по сосдству Фильдъ-Лена, перехавъ туда изъ Гатклифа, отдаленной, аристократической части города, а потому мене рисковала встртиться со своими многочисленными знакомыми.

Подвязавъ чистый блый передникъ поверхъ платья и спрятавъ свои папильотки подъ соломенную шляпу, — об эти принадлежности костюма извлечены были изъ неисчерпаемыхъ источниковъ еврея, — миссъ Нанси приготовилась къ своему выходу.

— Погоди минутку, милая, — сказалъ еврей, вынимая небольшую корзиночку съ крышкой, — возьми ее въ руку… Это придастъ теб боле степенный видъ, моя милая.

— А въ другую руку дай еи ключъ отъ дверей, Феджинъ, — сказалъ Сайксъ, — тогда она будетъ еще степенне.

— Да, да, моя милая, — сказалъ еврей, вшая ключъ отъ дверей на указанный палецъ правой руки молодой леди. — Такъ, очень хорошо! Очень хорошо, моя милая! — сказалъ еврей, потирая себя руки.

— О, мой братецъ! Мой бдный, дорогой, милый, невинный братецъ! — воскликнула Нанси, заливаясь слезами и въ отчаянія размахивая корзинкой и двернымъ ключемъ. — Что сталось съ нимъ? Куда увели они его? О, сжальтесь надо мной и скажите мн, что сдлали съ моимъ дорогимъ мальчикомъ, джентльмены? Скажите, джентльмены, ради Бога, джентльмены!

Слова эти миссъ Нанси произнесла поразительно жалобнымъ, душу раздирающимъ голосомъ къ невыразимому восторгу своихъ слушателей; затмъ остановилась, подмигнула всему обществу, улыбнулась, кивнула головой и скрылась.