Оливковое дерево

– Тогда будь добр, дорогуша, сходи и принеси из холодильника бутылку белого вина, – предложила Хелена. – Уверена, Сэди хотела бы добавки.

– Да, Сэди не прочь.

Хелена вздохнула, когда Алекс направился в дом.

– К тому же он ненавидит Рупса. Может быть, поэтому он и прятался весь день в комнате.

– Боюсь, в этом я с ним заодно, – прошептала Сэди. – Рупс – высокомерный тип.

– А, вот вы где. – Из дома появилась Джулз, облаченная в ярко-желтый саронг. На Хлое это смотрелось бы восхитительно, но Джулз была похожа на увядающий подсолнух. Она тяжело опустилась на стул. – Все сделано. Мне выделят бокал вина?

– Алекс, дорогуша, принеси, пожалуйста, еще бокал для Джулз.

Алекс, который как раз вышел с бутылкой, скривился и вернулся в дом.

– Ну надо же, он набрал вес с тех пор, как я видела его в последний раз. Чем, черт побери, ты его так раскормила, Хелена? – громко сказала Джулз.

– Это детская пухлость, вот и все. Пройдет, когда он начнет расти, – спокойно ответила Хелена, надеясь, что сын не услышал слов Джулз.

– Остается надеяться. В наше время ожирение так распространено у детей. Тебе надо будет посадить его на диету, если он станет крупнее.

Видя, что Хелене неприятно, Сэди быстро сменила тему:

– Дом просто сказочный, правда, Джулз?

– Ему явно нужен серьезный ремонт и новые ванные комнаты, но место очень милое. Спасибо, – сказала Джулз, когда Алекс вернулся с бокалом. – Как школа?

– Я из нее ушел.

– Я знаю, Алекс, – резко сказала Джулз. – Я имела в виду, ты радуешься, что поступил в новую?

– Нет.

– Почему нет? Рупс ждет не дождется. Он, знаешь ли, выиграл спортивную стипендию в Аундле.

– А я не хочу уезжать из дома, – пробормотал Алекс.

– Да ладно, привыкнешь. Рупсу очень нравилось в подготовительной школе-пансионе. Он был старостой и собрал уйму спортивных наград в Актовый день. – Взгляд Джулз засветился материнской гордостью. В этот момент со стороны бассейна показались Рупс и Хлоя.

– Привет, Алекс, как делишки? – Рупс увесисто хлопнул Алекса по спине.

– Нормально, спасибо, – кивнул тот.

– Мы с Хлоей собирались попозже сходить в деревню, поглядеть, как там, да? – Рупс улыбнулся Хлое и властно положил руку ей на плечо.

– Я пас, спасибо. У меня голова болит. Увидимся позже. – Алекс резко повернулся и исчез в доме.

Джулз нахмурилась.

– Чтой-то с ним?

– Все в порядке, – ответила Хелена.

– Этот паренек всегда был странным, да? Обязательно поговори с ним насчет пансиона, Рупс, подбодри его. Он очень нервничает, бедняжка.

– Ага, мы оба подбодрим, да, Хлоя? Не беспокойся, Хелена, предоставь это нам, – надул щеки Рупс.

– По-моему, я слышу машину. – Вскочив, пока ее не стошнило в бокал, Хелена пошла навстречу Уильяму с младшими.

ДНЕВНИК АЛЕКСА

17 июля 2006 года

О горе мне, горе!

Я просто сосчитал, сколько дней этот поганец проведет здесь, потом я сосчитал, сколько это часов, и через один миллион двести девять тысяч шестьсот секунд он…

СГИНЕТ.

Две недели, целых две недели Рупс будет помыкать Хлоей, касаться ее идеальной кожи и выдавать шутки, которые даже не смешные, и однако она смеется.

Не может же он ей нравиться, да? Он дуб дубом, если не сказать больше. Я думал, утонченные, умные женщины вроде нее предпочитают мужчин с мозгами, а не ходящие вразвалочку груды высокомерных, примитивных мускулов.

Сегодняшний ужин был сущим адом. Рупс постарался сесть рядом с ней, фирменные солнцезащитные очки по-прежнему на голове, как девчачий ободок для волос, несмотря на кромешную темноту.

И считает, что он (как Хлоя говорит с пугающей регулярностью) ТААКОЙ клевый.

А еще этот его смех: громкий, давящийся звук, словно он поперхнулся орехом и пытается откашляться. Его кадык трясется совершенно отвратительно, а шея и лицо становятся ярко-красными, словно он перепил портвейна.

Я ревную, потому что у него есть кадык?

Потому что он на шесть футов выше меня?

Потому что Хлое он, похоже, нравится?

Да! Да! Да!

Бью кулаком подушку, потом заглядываю под нее и понимаю, что я только что ударил по лицу Би. Целую наполнитель там, где когда-то был нос, и прошу прощения. Беру его маленькие серые лапки в мои маленькие коричневые.

– Ты мой единственный друг, – говорю очень серьезно. Он не отвечает, но ведь он никогда не отвечает, потому что он неодушевленная старая тряпка, набитая ватой.

Когда-то я верил, что он настоящий. Я сумасшедший? Мне часто кажется, что да. Но, с другой стороны, что есть здравый ум? Это белобрысый молодчик, который знает, как убалтывать девчонок? Если так, лучше быть мной…

Наверное.

Я понимаю, что не умею болтать о пустяках, и это недостаток – чувствовать себя неспособным общаться. Возможно, мне следует удалиться в один из тех монастырей, где монахи дают обет молчания. Это подошло бы мне во всех отношениях.

За исключением того, что я не верю в Бога и не хотел бы носить платье.