Омуты и отмели

Он и не искал. А потом увидел на вступительных экзаменах Марину, и что-то оборвалось в сердце: «Боже, как похожа на мать!» Вита позвонила ему в тот же вечер с просьбой не заводить с Мариной никаких личных разговоров:

– Девочка ничего про отца не знает.

– Но почему ты ей не расскажешь? – изумился Веня.

– Есть много причин. Потом как-нибудь. А как ты живешь? Как твоя мама? Ты не женился?

Вита сама предложила встретиться, и Веня согласился. Она тоже была одна, но Веня даже не пытался выйти за рамки чисто дружеских отношений, понимая: все, поезд ушел! Да и поезд-то был совсем не его. Но все же встречались время от времени, разговаривали по телефону, а потом Вита вдруг пригласила его к Смирновым, он пошел, познакомился с Ольгой Валентиновной и Лизой, далеко не сразу разобравшись, что именно из-за Лизы Вита и привела его в этот дом. Впрочем, он так и не сообразил бы, если бы случайно не подслушал их разговор на кухне:

– Напрасно ты это затеяла, – сказала Лиза, звеня чашками, которые она доставала из буфета. – У нас с ним ничего не получится. Он же весь на тебя настроен. Только тебя и видит. Да и мне никто не нужен – живу и живу одна. Привыкла.

– Прости, – помолчав, ответила Вита. – Мне так его жалко. И тебя. Мне показалось, вы чем-то похожи. Могли бы попытаться… Прости.

Веня тихо отступил в прихожую, постоял, мрачно глядя на висевшую на вешалке кроличью шубку Виты, погладил ее рукав и вздохнул. А потом Вита умерла, и Вене стало казаться, что его жизнь тоже кончена.

На следующий день Злотниковы приехали на Сивцев Вражек всей толпой. Леший слегка волновался, но Ольга при виде его так и расцвела:

– Ах, хорош, ах, пригож! И талант, и ум, все при нем! И в постели горяч!

Лёшка залился краской, но старуха крепко держала его за руку.

– Как, сладко тебе с ним?

– Сладко, – усмехнулась Марина. – Лучше не бывает!

– Напроказил, вижу. Но простила?

– Простила.

– И правильно! Молодцы, со всем справились. Ну-ка, дай руку, – Ольга заставила их переплести пальцы и держала теперь обоих. – Ты посмотри! Двойное сердце, надо же. Сильная связь, очень сильная. Только раз в жизни такое видела…

Марина с Лёшкой переглянулись – о чем это она?

– Да, много пришлось вам пережить. И каждому, и вместе. И уйдете вместе – в один день. Не скоро еще, не скоро! Вам долгий век отпущен, правнуков успеете понянчить. Давайте теперь близняшек.

Леший, все еще красный от смущения, привел малышей. На Сонечку Ольга не обратила особого внимания, только по головке погладила:

– В чужой род пошла, не в наш. Певунья, артистка! Хорошая девочка!

А Сашеньку рассматривала пристально и вздыхала:

– Да, Сережа. Ишь, и чуб такой же. Веди себя хорошо. Слушайся маму с папой. На-ка вот. Надевать тебе не буду, мал еще, мать потом наденет, как подрастешь. А то потеряешь еще. Это Сережин образок – Сергий Радонежский. Пусть у Сашеньки будет. Некрещеный, как вы все, ну и ничего.

И нагнулась к Марине:

– Я, хоть и крещеная, не очень-то в этого Бога верю! Меня Елизавета Петровна все воспитывает, боится, что в геенну огненную попаду. Придется собороваться, а то не переживет. Я лет шестьдесят не исповедовалась, уж и не знаю, как поп выдержит про мои грехи слушать. Ну-ка, ну-ка, а это кто? – вошли Муся с Митей. – Ой-ой-ой, куколка моя! Красава! Есть, есть наша кровь! Ишь, какая, кипит вся!

Ольга вдруг замолчала, внимательно вглядываясь в Мусю, потом тихо попросила:

– Скажи-ка мне что-нибудь, деточка. Как, нравится тебе твоя медицина?

– Нравится! Это очень интересно. Я хочу сосудистой хирургией заниматься. – Муся нисколько не смущалась и с интересом разглядывала величественную старуху, которая вдруг поманила ее к себе. Муся подошла, Ольга взяла ее за руку, потом притянула к себе и поцеловала в розовую щеку. Потом вздохнула и вытерла набежавшие слезы:

– Мастью-то в отца, а характер и повадки все бабушкины. Надо же, как карта легла. Скажи, Лиза?

– Да, очень похожа, – тихо ответила Елизавета Петровна.

Марина удивилась: хотя и Муся, и Леший действительно очень походили внешне на Ларису Львовну, ей совсем не казалось, что в характере дочери есть что-то общее с бабушкиным.

– Да я не про ту бабушку говорю! – тут же отозвалась Ольга. – Я твою маму имела в виду.

– Маму? – совсем изумилась Марина. – Разве есть что-то общее с мамой?!

– Есть. Просто ты ее такой не знала. Я потом тебе расскажу. Ну-ка, а это кто? А рыжий-то какой! Посмотри, Елизавета Петровна, никого тебе не напоминает? Да не видишь, что ли? Вылитый!

– Не разберу я, Ольга Валентиновна…

– Не разберет она! На Ива Монтана похож. Моя Лиза уже лет пятьдесят по Иву Монтану сохнет. У нее и портрет в спаленке висит.

– Да ну вас, Ольга Валентиновна! Вечно вы меня дразните!

– Посмотрим, посмотрим, что за Ив Монтан. А! Древняя кровь, библейская!

– У Мити дед еврей, отец Аркаши, – шепотом объяснила Марина Лёшке, который не понял, при чем тут Библия.

– Хороший любовник-то? Должен быть хороший.

Муся даже лицо руками закрыла, а Митя вспыхнул.

– Тетушка! Не смущайте вы их, не женаты еще!

– Да шучу я, шучу.

И так же, как у Марины и Алексея, взяла сплетенные пальцами руки Мити и Маруси.