Омуты и отмели

– Ты подумай! – сказал Леший. – Вон как жизнь начинают: и то им, и это. А мы с тобой?

– Да ладно! Пусть живут в свое удовольствие.

В результате все получилось по третьему варианту: Кирилл продал свою квартиру и купил другую, в Юлином доме – для «молодых», чему все страшно радовались, потому что привыкли жить «кучкой», как смеялась Марина. А на Сивцевом Вражке поселился Вениамин Павлович. Потому что жить ему, как выяснилось, было совершенно негде. Когда Марина узнала его историю, у нее волосы стали дыбом: боже ж ты мой, как так можно!

– Я, конечно, сам виноват, – говорил Колыванов, уныло опустив голову. – Но Мариночка, я даже не предполагал, что бывают такие люди. До седых волос дожил, а ума не нажил…

Вениамин Павлович так и не женился. Всю жизнь прожил вместе с мамой, занимался наукой. Книжный червь, одним словом. Потом мамы не стало, и он затосковал. Вениамин Павлович понимал, что давно упустил свое время – кому он нужен, инвалид с нищенской пенсией! И от полного одиночества решился сдать комнату в своей двухкомнатной квартире. Деньги тоже не помешали бы: он еще преподавал – почасовиком, читая лекции пару раз в неделю. Больше не позволяло здоровье. Нашлась через дальних знакомых девочка-студентка, пришла вместе с мамой. Посмотрели комнату, разглядели Вениамина Павловича и согласились, тем более что плату он запросил мизерную. Потребности у него были скромные, но отказать себе в покупке книг он никак не мог.

– И куда вам столько? – удивлялись мама с девочкой. – И так одни книги кругом!

Так девочка Людочка поселилась у него в квартире. И у него в сердце. Бездетный и одинокий Вениамин привязался к Людочке совершенно по-отечески, и как-то так получилось, что он решил подарить ей свою квартиру. Сейчас Колыванов уже не помнил, как возникло это решение, которое казалось вполне разумным и справедливым: он один, как перст, а у девочки вся жизнь впереди, к тому же отца нет, и мать бьется, сама поднимая детей – кроме Людочки были еще Славочка и Катенька. Правда, сначала Колыванов хотел квартиру завещать, но Людочкина мама быстро убедила его, что проще подарить, иначе хлопот потом не оберешься, да и налог сдерут. Вениамин Павлович согласился. Через месяц после того, как все документы окончательно оформились, он, вернувшись с лекции, не смог попасть домой – Людочка поменяла замок.

– А вы тут больше не живете! Вы забыли? Это теперь моя квартира.

Людочка смотрела ему в лицо ясным взором, а за спиной у нее грохотала музыка и слышались пьяные голоса: отмечали «новоселье». Колыванов попытался было бороться, но ничего не вышло: сам все подписал, все бумаги, сам – в здравом уме и твердой памяти!

– Послушайте, я совсем не это имел в виду, – говорил он Людочкиной маме. – Мы же с вами договорились, что квартира отойдет вам после моей смерти. Куда мне деваться? На улицу?

– Это ваши проблемы, – ответила мама, глядя на него таким же ясным взором. – А если станете возникать, мы в суд подадим.

– В суд? – удивился Вениамин Павлович. – Зачем в суд?

– Затем, что вы, старый развратник, мою девочку изнасиловали! А квартирой решили откупиться.

– Послушайте, что вы такое говорите! Как вы можете!

– И свидетели найдутся, не думайте.

У Вениамина Павловича случился инфаркт, когда он представил себе тот позор, что обрушится на его седины. Он так бы и помер в больнице от стыда и горя, если бы не его бывшая ученица Лариса Великоцкая, у которой там же в реанимации лежал дедушка. Дедушка был старше Вениамина Павловича лет на пятнадцать и, когда он таки скончался, Лариса забрала Вениамина Павловича к себе: «Будете вместо дедушки».

Последние три года Вениамин так и жил в семье Великоцких на положении приживала, стараясь занимать как можно меньше места и по мере сил «причинять пользу». Больше всего он сокрушался о потере библиотеки, которую начал собирать еще его дед – Людочка продала все книги оптом.

– Спасибо, что не убили, – мрачно сказал Анатолий, узнав историю Вениамина. Так что квартира на Сивцевом Вражке пришлась как нельзя кстати, и Великоцкие вздохнули с облегчением, поскольку к тому времени у них образовался второй ребенок, и стало тесновато.

Знакомство с новоявленной тетушкой произвело сильное впечатление на все семейство, а на Мусю в особенности, как оказалось. Она не сразу решилась рассказать матери о своих впечатлениях, но потом все-таки проговорилась:

– Ты знаешь, мне так странно, что я на твою маму похожа! Но ужасно приятно! Я потом еще Елизавету Петровну расспросила. Она говорит, что жесты, манеры, интонации, даже смех – вылитая Вита! А я всегда как-то переживала, что вся в папу пошла, как будто он сам меня сделал, потому что мне очень хотелось на тебя быть похожей!

– Правда? – растроганно спросила Марина.

– Ну да! А теперь я все время невольно к себе приглядываюсь и прислушиваюсь, ловлю бабушкины черты. Ты никогда про нее не рассказывала. Почему?