Он меня погубит

– Твой брат, как и моя шлюха жена, заслужили свою участь, – выплюнул он. Смотри-ка, не боится. – Единственное, о чем жалею, что тебя, ублюдка, не пристрелил.

– Сейчас как раз обо мне поговорим, – спокойно отреагировал и устроился в кресле напротив стола, за которым Берроуз сидел в последний раз. – Все пять лет, – доверительно шепнул, подавшись ближе, – я готовил для тебя место. Тебя уже ждут в аду. Знаешь, что там делают с такими вонючими боровами, как ты? – Гордон сглотнул. – Когда ты будешь мыть свое старое тело, охрана будет включать кипяток и смеяться. Ты обваришься и будешь шматками снимать с себя кожу. Тебя будут бить латунными кастетами, очень, очень больно бить. Ты будешь вылавливать еду из тюремных унитазов и стоять на четвереньках, пока охранники будут совать в твою дырку пивные бутылки. Ты будешь…

– Ты не посмеешь! – истерично прервал он. – Ни один суд не поддержит твоих обвинений! У тебя нет доказательств!

Я рассмеялся, громко, заразительно. Какой смешной, право-слово!

– А зачем мне суд? Ты ведь меня посадил по своей прихоти, – зловеще улыбнулся, прежде чем сказать: – Тебя никто не будет искать. Ты никому не нужен. Ты – ничто!

– Нет, – покачал головой Говард и посмотрел на меня потерянным взглядом. – Так не бывает…

– Бывает, еще как бывает, – я откинулся в кресле и по-деловому поинтересовался: – Я не сжалюсь над тобой, но если хочешь смягчить свои грехи, говори, что сделал с Джоанной. Ты убил ее?

Он бросил на меня странный взгляд, словно уже рассудка лишился – рано наложил в штаны, папаша.

– Я ничего тебе не скажу, – тихо проговорил и дернул ящик стола. Мелькнул пистолет, но уже четыре смотрели в седой затылок и один в грудь – мой. – Пока, ублюдки, – и Гордон выстрелил себе в голову – от подбородка до макушки.

– Гори в аду, – вместо молитвы бросил я. Аминь. Кто-то захныкал. Ах, это чмошник Билл. – Теперь поговорим с тобой.

– Пожалуйста, не нужно меня в тюрьму, пожалуйста, умоляю… Я ничего не сделал. Я не убивал твоего брата, это все Гордон!

– А Мелена? – жестко спросил я.

– Я… она… мы ведь женаты…

– Хорошо, что напомнил, – я повернулся к Рейдану. – Нам нужно быстро оформить развод.

– Да, конечно, я все подпишу! Исчезну, вы больше меня не увидите! – тараторил Билл.

– Оформим, – коротко ответил Рейдан. – Это будет самый быстрый развод в США.

– И еще, – я хищно сузил глаза. Я обещал, что это ничтожество поплатится за каждую слезинку моей мышки, – ты знал, что Билл неравнодушен к анальному сексу?

– Нет, – покачал головой Рейдан.

– А еще наш Билли насильник. А что у нас делают с насильниками?

Ответом было очень серьезное и красноречивое молчание.

– Нет, пожалуйста, не надо!

– Парни, – я кивнул, и Билла подхватили, а сам шепнул Рейдану: – Пусть будет в состоянии подписать документы, потом чтобы даже срать не мог. И член, как тряпка висел.

– Понял. И с богом.

Мы крепко пожали руки. Мы отомстил за близких, теперь пора спасать свое будущее. Бежать к Мелене и молить бога, чтобы все обошлось.

Мелена

Я выползала из тумана. Плотного и густого, как вата, и липкого и мерзкого, как паутина. Мне нужно домой. Нужно понять. Я не могла вспомнить, что именно, но чувствовала, что я кому-то очень нужна.

– Дороти? – сипло произнесла, открыв глаза. Хотелось пить и таблетку от головы.

– Слава Пресвятой Деве Марии! – она быстро прочитала молитву и погладила меня по руке: – Наконец-то проснулась, девочка моя.

– Долго я спала?

– Часов двенадцать.

– Боже… – прохрипела.

– Попей воды.

– Да, – сказала, и меня накрыло: – Дори, мой ребенок… Где она? – я пыталась поднять руку с катетером и нащупать живот: приложить руку и почувствовать свою девочку. – Где Кити?

– Успокойся. Уже все закончилось. Врачи сделали экстренное кесарево. Ты потеряла много крови и отключилась. Упало давление…

– А она? Что с ней? Еще так рано!

– Миссис Твигс, – услышала, когда дверь открылась, – я принес кофе: и вам, и мне полезно.

– Марк… – выдохнула. Неужели бог меня услышал?

– Мышка моя…

– Спасибо, мистер Нортман, – благосклонно улыбнулась Дороти и приняла большой стакан, а потом посмотрела на меня. – Он дежурил у твоей постели. Я только сменила его, но мистер Нортман не ушел.

Да, это заметно. Марк выглядел усталым: с тенями под глазами и темной щетиной на подбородке и щеках, но одет с иголочки, даже пиджак не помялся. Это почему-то заставило улыбнуться.

– Я оставлю вас.

Дороти вышла, а Марк присел на ее место.

– Надеюсь, ты не против цветов? Я так и не успел тебя поздравить.

Я огляделась, только сейчас заметив на полу вазы с цветами: от роз до ландышей.

– Где ты достал тюльпаны?

Он махнул рукой и погладил мою ладонь, сжимая.

– Марк, что с Кити? Скажи мне, прошу.

– С нашей дочерью все нормально. Она под наблюдением врачей, в инкубаторе.

– Спасибо тебе! Спасибо, что приехал! Что спас нас!

Я была так благодарна, что позабыла об угрозе потерять дочь. Сейчас имело значение только ее здоровье.

– Я искал тебя, – серьезно произнес он. – Приехал в Канаду, но ты уже улетела.