Он. Она. Другая (СИ)

Когда она уходит, закрываю за ней дверь и иду в зал, где Ирада с Нафисой развернули бурную деятельность.

— Что делаете? — спрашиваю, разглядывая их импровизированный шалаш из стульев и одеял.

— Мы с кичик-апа (уйг. — «младшая мама», так называют младших теть, то есть младших сестер мамы и папы) строим замок! — деловито заявляет дочь. — Тебе нравится?

“Р" у нее все-таки выходит мягкой, но такой сладкой. Беру дочь на руки и крепко прижимаю к себе.

— Очень. А давайте вы построите классный замок, а я съезжу по делам. И завтра мы пойдем в твой любимый детский центр! На батуты!

— Дааа! — Нафиса хохочет и хлопает.

— А ты слушайся кичик-апа. Она мне потом скажет, как ты себя вела!

— Нафиска, — Ирада забирает ее из моих рук и говорит ей серьезно. — Сейчас будем искать сокровища. В этой комнате я спрятала подарок для тебя. Мы с мамой выйдем, а ты ищи.

— А какой подарок?

— Розовый! — подмигивает ей сестра и опускает на пол.

Пока дочка занята поиском игрушки, мы с Ирадой выходим в прихожую.

— Я потихоньку поеду. Такси заказала, — тихо предупреждаю сестру, надевая тренч.

— А обратно как? Ты же с чемоданом будешь?

— Ксюша обещала заехать за мной в восемь. Ну что там, только одежда и обувь на первое время. Остальное потом заберу.

Ксюша — одна из двух моих университетских подруг. С ней и Айгерим мы учились на бухучете. Только Айка после первого года работы в компании решила, что бухучет — не для нее, и открыла цветочный, а Ксения стала аудитором. И только я рано выскочила замуж и ушла в декрет, проработав по специальности совсем немного.

— Хорошо. Созвонимся. Я бы, конечно, с тобой поехала, — фыркает Ирада. — И дала бы кое-кому просраться.

— Кое-кто все еще в командировке. И не забывай, что он в свое время тебе помог, — пожурив сестру, перекидываю через плечо ремешок маленькой сумки.

— Лучше бы мы тогда взяли деньги у наших. Им возвращать все равно легче, — цокает Ирада.

— Давай потом об этом поговорим. Такси подъехало уже. Не скучайте. И ничего сладкого! — предупреждаю сестренку и выхожу из квартиры.

Через полчаса иномарка останавливается у ворот дома свекров. У меня все еще есть ключи от калитки, поэтому я не звоню, а открываю ее сама. Во дворе все кажется таким знакомым и привычным, что в груди щемит от воспоминаний. На этой лужайке летом мы ставили маленький надувной бассейн, где плескалась Нафиска. В жаркие солнечные дни я позволяла ей немного позагорать и она была такая смешная в детском купальнике и солнцезащитных очках. А чуть дальше, рядом с летней кухней Мансур — муж Фирузы жарил шашлыки…Пытаюсь вспомнить Таира на этих посиделках, и не могу…Он всегда был занят. А во время последнего семейного обеда и вовсе был со своей второй семьей. Выбрал их, не нас. А

Подойдя ближе к дому, снова слышу плач свекрови и недовольный бас свекра из открытого окна. Ругаются что ли? Не может быть! За четыре года не видела ни одного скандала.

— Я сказал тебе вернуть их домой! Я не вижу, чтобы ты хоть как-то шевелился! Сабина забрала Нафису, уехала. Сказала, что подает на развод, — кричит дада на чем свет стоит.

— Нет. Ни она, ни я уже не вывозим этот брак. Как вы не можете понять! — повышает голос Таир, и я молча ахаю от услышанного.

Он все-таки вернулся! Я не знала, что так скоро, думала время еще есть. Прижимаюсь спиной к холодной стене и, задержав дыхание, жду, что будет дальше. Его последние слова полоснули по-живому. Он, значит, уже не вывозит.

— Таир, балам, надо сохранить семью. У вас дочка. Сабина хорошая девушка. Мы к ней прикипели. Она нам как дочь, — сквозь слезы умоляет апа. А мне хочется крикнуть: “Не надо! Зачем вы унижаетесь и унижаете меня?”

— Я уже не могу жить просто ради дочери, — шумно выдыхает Таир. — Я люблю Нафису, но не могу мучить ее мать. Она этого не заслуживает.

Медленно погружаюсь в бессильное отчаяние, понимая, что он даже имя мое боится произнести вслух. Для него я просто мать его дочери.

— Как так можно?! — содрогаюсь от громкого удара кулака о стол. Свекор негодует и чертыхается. — Мучить не может! А что ж ты сразу не пришел и не сказал, что разлюбил ее? Где была твоя честность, когда ты сделал ребенка другой?

— А она? Та, другая? — вопрошает свекровь. — Она же знала, что ты женат? Вы же работали вместе. Она не могла не знать

Таир недолго молчит, а когда открывает рот, то из него льется яд, который проникает так глубоко под кожу и отравляет организм.

— Надо было быть честным с ней еще четыре года назад.

— Что ты имеешь ввиду? — настороженно спрашивает свекровь.

— Я никогда не любил Сабину, — внезапно признается он. — Она мне нравилась, но я не любил ее. Это была моя ошибка. Я думал женюсь, потому что должен, потому что так надо. Вы же этого хотели.

— Ты… — задыхается его отец. — Ты…нас с матерью теперь обвиняешь? Мы этого хотели? Тебя кто-то гнал? Тебя женили насильно?