Он. Она. Другая (СИ)

— Что простите? — тихо переспрашиваю, вцепившись в ворот тренча.

— Плащ снимайте, он мокрый. Простудитесь.

— Ааа, — рассеянно тяну я. — Но у меня ничего нет больше.

Он подается вперед, я же, испугавшись домогательств, ерзаю в кресле, двигаясь ближе к двери. Надеюсь, он не заблокировал ее, и я смогу выскочить. Однако не обращая на меня внимания, он протягивает руку, спускает с пассажирского сидения сумку и недолго шарит в ней.

— Вот сухая ветровка. Можете надеть, — протягивает мне черную ткань со значком известной спортивной фирмы. Я принимаю ее дрожащими руками, а он возвращается в исходное положение и показывает взглядом на квадратную картонную пачку в проеме между панелью и коробкой передач. — Салфетки.

— Спасибо большое, — шепчу я, убирая с лица мокрые спутанные волосы. Затем я вытаскиваю из упаковки несколько штук и принимаюсь протирать лицо и шею.

Мужчина нажимает какие-то кнопки на приборной панели, а кресло подо мной становится теплым-теплым.

— Сейчас согреетесь. Я включил печку.

Последовав его совету, все-таки убираю сумку, расстегиваю плащ, снимаю его, но замираю в нерешительности, потому что не знаю, куда его деть.

— Назад бросьте.

— Но я вам все там намочу.

— Ничего страшного.

— Хорошо, — послушно киваю и делаю, как велит.

— Я выйду, а вы переодевайтесь, — он дотрагивается до ручки.

— Там же дождь!

— У меня зонт в машине, — мужчина снова убирает руку назад и вытаскивает черный зонт. Склад у него там что ли? — И вы же быстро, я надеюсь? — усмехается. — Подглядывать не буду.

Он выходит, раскрывает зонт и встает спиной к окну. Я быстро снимаю мокрую кофточку, надеваю ветровку, выкручиваюсь как уж на сковороде, чтобы убрать еще и бюстгальтер. Лифчик прячу в сумку. Сразу становится неуютно и неудобно без него. Зато хотя бы в сухом, только джинсы влажные.

Бедный мужчина все ещё стоит под дождем. Я тянусь к водительской двери и стучу в окно. Незнакомец оборачивается и уже через пару секунд оказывается на своем месте.

— Вот это погодка, — ворчит он. — Вы согрелись?

— Да.

— Хорошо. Теперь моя очередь.

В салоне действительно становится очень тепло, в то время как на улице бесчинствует проливной октябрьский дождь. Завороженно смотрю на лобовое стекло, по которому стекает вода. Сидим с мужчиной в полной тишине. Боковым зрением вижу, что руки его лежат на руле. Мне отчего-то стыдно и неудобно перед ним. Наверное, я его задерживаю. Но сейчас мне некуда больше идти.

— Простите меня, — виновато говорю я, опустив глаза.

— За что? — удивляется он.

— Я не собиралась бросаться под вашу машину. Я просто…

Слова застряли в горле и слезы снова так некстати подступили, потому что вспомнила признание мужа.,

— У вас что-то случилось? — участливо спросил он. Голос у него спокойный, с хрипотцой.

Молчу, поджав нижнюю губу и раздумывая над тем, почему в моменты беспросветной мглы я оказываюсь с незнакомыми людьми, которые проявляют ко мне больше интереса, чем муж. Вспоминаю, что даже когда родители умерли, я просила его остаться со мной, обнять, сказать, что все будет хорошо. Я всегда только и делала, что выпрашивала у него хотя бы толику нежности. Как щенок, который подбегает к хозяину, высовывает язык, ждет похвалы, ласки и угощения в награду.

— У меня, — устало сиплю, смотря на бесконечные капли и прокручивая обручальное кольцо на пальце, — случилось. У мужа два года…вторая семья. Любимая женщина, сын. А меня он, оказывается, не любил никогда. Меня ему навязали, — горько шепчу я и изо всех сил тяну кольцо, которое никак не поддается. — Потому что мальчик должен был жениться на “своей” — хорошей, домашней девочке. А он оказывается поторопился, а потом ее встретил. И любовь у него случилась настоящая. А я так — просто ширма, удобная жена. Черт! Застряло! Не могу снять это дурацкое кольцо!

Теряю терпение, срываю голос. До боли в суставах и новой порции слез выкручиваю символ своей ненужной любви. Я ведь спрашивала его однажды: почему не носит? Он сказал: мешает. Вот и я все четыре года видимо была для него костью в горле.

— Успокойтесь, слышите? — незнакомец наклоняется ко мне, накрывает мои ледяные пальцы своими и сжимает их. Сразу чувствую этот контраст. — Посмотрите на меня! Посмотрите!

Поднимаю голову и фокусируюсь на его глазах. Черные, как ночь, как бездна, но при этом задумчивые и внимательные.

— Теперь сделайте глубокий вдох и выдох, — просит он, не отпуская. — Давайте вместе. Вдох, — оба одновременно набираем в легкие воздух. — И выдох. Вдох…и выдох. Молодец. Полегчало?

— Немного, — бормочу я, касаясь кончика воспаленного, мокрого носа.

В сумке, брошенной на пол, оживает телефон. Поднимаю ее, открываю и вижу, что звонит Таир. Сбрасываю. Проверяю журнал звонков и с удивлением обнаруживаю несколько пропущенных от него. Странно, почему я не слышала? Смотрю на часы и понимаю, что вот-вот должна приехать подруга, поэтому набираю ее и жду ответа.

— Саби, я вот только к тебе выезжаю. Прости, задержалась, — сходу извиняется она. — Но зато к моему приезду ты все соберешь и мы быстренько загрузимся.