Он придет

Мы миновали плавательный бассейн, стараясь не поскользнуться на мокром бетоне. Тоул двигался, как древний воитель на свою последнюю битву, – задрав подбородок, руки по швам, маршевым шагом. Я держал «тридцать восьмой» так, чтобы его можно было быстро достать.

До бункеров мы добрались незамеченными.

– Вот этот, – сказал я. – С синей дверью.

Спустились по рампе. Тугой поворот ключа – и мы оказались внутри.

Строение было разделено на два помещения. В первом, ближе ко входу, оказалось пусто, если не считать единственного складного стульчика, задвинутого под алюминиевый столик. Стены из некрашеных шлакоблоков пахли плесенью. Полы – холодная бетонная плита, как и потолок. Центр его обозначала квадратная черная рана светового люка. Единственный свет шел от единственной лампочки без абажура.

Мелоди обнаружилась во втором помещении, в глубине, на армейской койке, укрытая грубым серо-коричневым одеялом и притянутая кожаными лямками поперек лодыжек и груди. Руки у нее были связаны под одеялом. Дышала она медленно, открыв рот, во сне, повернув голову вбок; ее бледная кожа со следами слез просвечивала в полутьме. Пряди волос свободно свисали вокруг лица. Маленькая, ранимая, потерянная…

В ногах койки стоял пластиковый поднос с так и не съеденной застывшей яичницей, расклякшей жареной картошкой, высохшим латуком с коричневыми кончиками и открытой картонной коробкой молока.

– Развяжите ее. – Я ткнул стволом.

Тоул наклонился над ней, стал на ощупь возиться с узлами в полутьме.

– Чем вы ее напичкали?

– Валиум, большая доза. А сверху еще торазин.

Волшебный эликсир доктора Тоула.

Наконец он ослабил путы и откинул одеяло. На ней были грязные джинсы и красно-белая полосатая футболочка со Снупи на груди. Тоул задрал ее, пропальпировал живот, проверил пульс, потрогал лоб – изображал доктора.

– Худенькая, но в остальном здорова, – объявил он.

– Укройте ее опять. Сможете нести?

– Конечно, – отозвался он раздраженно – как я мог сомневаться в его силах?

– Хорошо, тогда пошли.

Тоул взял ее на руки – Большой Белый Отец, да и только. Девочка испустила вздох, потом содрогнулась и крепко вцепилась в него.

– Держите ее полностью закрытой, когда мы выйдем.

Я повернулся было к двери. Негромкий музыкальный голос у меня за спиной врастяжку произнес:

– Не двигайтесь, доктор Делавэр, иначе потеряете свою долбаную башку.

Я замер на месте.

– Положи девчонку, Уилл. И возьми у него ствол.

Тоул тупо посмотрел на меня. Я пожал плечами. Он осторожно положил Мелоди обратно на койку и укрыл ее. Я отдал ему «тридцать восьмой».

– К стене с поднятыми руками, доктор. Обыщи его, Уилл.

Тоул охлопал меня по бокам.

– Поворачивайтесь.

Передо мной, улыбаясь, стоял Маккафри, полностью заполнив собой проем между двумя помещениями, с «Магнумом» калибра.357 в одной руке и «Полароидом»[126] в другой. На нем был переливающийся ярко-зеленый комбинезон, украшенный целым набором кармашков и пряжек, и такие же ярко-зеленые туфли из кожзаменителя. В тусклом свете его лицо тоже отсвечивало зеленым.

Он укоризненно поцокал языком.

– Эх, Уилли, Уилли… И какая беда у нас на сей раз приключилась?

Великий врач повесил голову и стал нервно переминаться.

– Не в настроении поболтать, Уилли? Ладно. Поговорим позже. – Бесцветные глаза прищурились. – Прямо сейчас надо с делом разобраться.

– Это и есть ваше представление об альтруизме? – Я показал глазами на обмякшую фигурку Мелоди.

– Заткнись! – рявкнул он. И Тоулу: – Сними с нее одежду.

– Гас… я… Зачем?

– Просто делай что сказано, Уилли.

– Хватит, Гас! – взмолился Тоул. – Мы уже сделали достаточно.

– Нет, болван ты эдакий. Ничего мы достаточно не сделали. У этого самоуверенного проныры есть возможность причинить нам – тебе и мне – кучу неприятностей. У меня уже есть план, как его устранить, но, видать, придется мне проделать всю работу самому.

– План, – усмехнулся я. – Холстед гниет на пустыре со стальным штырем в горле. Он был мелочью, как все ваши остальные рабы.

Маккафри поджал свои толстые губы.

– Последний раз предупреждаю, – сказал он.

– Это ваша специальность, разве не так? – продолжал я, стараясь выиграть время. Я видел, как его массивный силуэт сместился – он старался держать меня в поле зрения. Но из-за темноты это было трудно – равно как и из-за внушительной фигуры Тоула, который, переминаясь под тяжелым взглядом своего хозяина, оказался между нами. – У вас просто дар находить тупиц и неудачников, эмоциональных калек, плохо приспособленных к жизни людей. Такой же дар, как у мух находить дерьмо. Вы целитесь в их открытые раны, запускаете туда жвала, высасываете их досуха.

– Как образно, – певуче отозвался Маккафри, явно с трудом держа себя в узде. Мы находились в тесном помещении, и импульсивность могла дорого обойтись. – Ее одежда, Уилл, – сказал он. – Снимай ее всю.

– Гас…

– Выполняй, сопливый ты кусок дерьма!

Тоул поднял руку к лицу, словно ребенок, защищающийся от удара. Когда такового не последовало, двинулся к ребенку.

– Вы же врач, – сказал я. – Уважаемый терапевт. Не слушайте его…