Он придет

У нас начиналась новая жизнь, и ни разу никто не упомянул об услуге, которую они мне оказали. Однако они стали куда более открыты, чем когда-либо, насчет своих сексуальных предпочтений – оставляли отвратительные фотографии там, где я мог их видеть, не беспокоясь чего-либо прятать или скрывать. Они знали, что у меня все равно не хватит духу хоть что-нибудь сказать, даже если я вдруг найду десятилетнего ребенка в своей собственной постели. Теперь нас крепко связала дурная взаимная зависимость друг от друга.

Гас исчез. И вот годы спустя, когда я уже стал врачом, когда я на своем пути к известности и все расхваливают мои чуткость и такт, он появляется у меня в офисе после того, как все пациенты разошлись по домам. Еще больше разжиревший, отлично одетый, уже не дворник. Теперь, шутит Гас, он божий человек. Показывает мне полученный заочно диплом по богословию. Говорит, что пришел просить меня о кое-каких услугах. Получить по старым векселям, как он это сформулировал. Я заплатил ему в тот вечер – и с тех пор продолжал платить в той или иной форме.

– Самое время прекратить платежи, – сказал я. – Давайте не будем приносить ему в жертву Мелоди Куинн.

– Ребенок обречен, судя по тому, как все складывается. Я убеждал Гаса отложить это. Несчастный случай с ней. Уверял его, что нет никаких свидетельств тому, что она видела или слышала что-нибудь. Но он не желает с этим больше затягивать. Что такое еще одна жизнь для такого человека? – Тоул ненадолго примолк. – А что, она действительно представляет для него опасность?

– Вообще-то нет. Она сидела у окна и видела силуэты мужчин. Одного из них опознала как своего отца – она не знала его, но у нее была его фотография. В тот день, когда я подверг ее гипнозу, сразу после сеанса Мелоди спонтанно стала обсуждать его. Показала мне фото и безделушку, которую он ей подарил. Когда у нее начались ночные кошмары, мне надо было сразу догадаться. Я думал, что гипноз ничего в ней не пробудил. Но это было не так. Он вернул ей воспоминания об отце – о том, что она видела, как он прятался за окном перед тем, как войти в квартиру Хэндлера. Она знала, что ее папа сделал что-то ужасное. И пыталась подавить это. Но это вернулось в ее снах.

Все это начало доходить до меня, когда я увидел подсказку, которую она оставила, когда Ронни Ли явился и похитил ее и ее мать. «Сушеную голову», некогда главную свою драгоценность – символ Папы. Оставить ее означало, что она отказалась от него, пришла к мысли, что Папа – плохой человек, который пришел не в гости, а чтобы причинить вред. Возможно, она видела, как он избивает Бониту, или дело было в той грубой безразличной манере, в которой он с ней разговаривал. Что бы это ни было, ребенок все понял.

С моей нынешней позиции все это представлялось совершенно логичным, но в то время подобные ассоциации были слишком далекими.

– Какая горькая ирония, – говорил тем времени Тоул. – Я прописал риталин, чтобы контролировать ее поведение, – и то же самое предписание вызвало у нее бессонницу, в результате которой она бодрствовала не в то время.

– Ирония, – кивнул я. – А теперь поехали, надо вытащить ее оттуда. Вы должны мне помочь. Когда все закончится, я прослежу, чтобы уж вы-то получили правильное лечение.

Тоул ничего не сказал. Просто сидел, выпрямившись на сиденье и изо всех сил стараясь выглядеть благородно.

– Вы запрашиваете мою помощь?

– Запрашиваю, доктор.

– Запрос принимается.

Глава 29

Я лежал на полу «Линкольна», прикрывшись одеялом.

– Мой ствол направлен вам в позвоночник, – сказал я ему. – Я не ожидаю каких-то проблем, но мы недостаточно долго знакомы, чтобыя мог сильно вам доверять.

– Понимаю, – отозвался Толу. – И не обижаюсь.

Он проехал по подъездной дороге Ла-Каса, свернул влево и тихо подрулил к сетчатой ограде. Представился в переговорное устройство, и его впустили. Короткая остановка возле сторожки, обмен любезностями, многократно повторенные «доктор» и «сэр» от охранника, и мы оказались на территории.

Тоул поехал к дальней стороне парковочной площадки.

– Остановитесь подальше от фонаря, – прошептал я.

Машина остановилась.

– Теперь все чисто, – сказал он.

Я выбрался из-под одеяла, вылез из машины и махнул ему рукой, чтобы следовал за мной. Мы бок о бок двинулись по тропинке. Воспитатели миновали нас парами, почтительно приветствовали его и шли дальше. Я старался выглядеть как его помощник.

В разгар вечера в Ла-Каса тихо и спокойно. Сквозь деревья просачиваются песни, которые обычно поют у костра. «Сто бутылок пива». «О, Сюзанна». Детские голоса. Расстроенная гитара. Усиленные микрофоном команды взрослых. Комары и мошка вьются возле фонарей-грибков, вставленных в листву у нас под ногами. Сладковатый запах жасмина и олеандра в воздухе. То и дело веет солью от океана, такого близкого, но невидимого. Справа – серо-зеленое пространство Луга. Довольно симпатичное кладбище… Роща, темная как шоколадная глазурь, – сосновое убежище…