Он придет

Личное дело Тоула состояло из более чем сорока страниц. Большинство из них представляли собой ксерокопии его дипломов, сертификатов и наград. Автобиография представляла собой двадцать страниц бахвальства, практически не подкрепленного научными публикациями – он выступил соавтором одного коротенького доклада, когда был интерном, и с тех пор ничего, – и заполненного в основном ссылками на всякие теле- и радиоинтервью и выступления перед активистами церковных приходов, волонтерами Ла-Каса и других подобных организаций. И все же Тоул был полным клиническим профессором в медицинской школе. Вот вам и недостаток академического рвения!

Официант принес салат и корзинку с хлебом. Одной рукой я подхватил салфетку, другой стал возвращать папку в портфель, как вдруг что-то на первой странице резюме привлекло мое внимание.

В графе «высшее образование» он указал Джедсон-колледж, Бельвью, штат Вашингтон.

Глава 20

Приехав домой, я позвонил в «Лос-Анджелес таймс» и попросил к телефону Неда Бьонди из редакции городских новостей. Бьонди играет там первую скрипку – низенький нервный тип прямо из «Первой полосы»[84]. Несколько лет назад я лечил его дочь-подростка от нервной анорексии. Журналистская зарплата – в сочетании со склонностью регулярно ставить не на ту лошадь в Санта-Анита – не позволяла ему вовремя оплачивать лечение, но девчонка действительно дошла до ручки, и я не стал муссировать этот вопрос. Ему понадобилось целых полтора года, чтобы закрыть долг. Его дочь успешно оправилась – после того как я несколько месяцев слой за слоем счищал с нее корку самоненавистничества, на удивление окостеневшую для человека всего семнадцати лет от роду. Я хорошо ее помнил: долговязую темненькую девчушку в обтягивающих шортах и футболках, которые лишь подчеркивали скелетоподобное состояние ее тела, – девчушку с пепельным лицом и тонкими, как тростинки, ножками, чьи глубокие, темные периоды задумчивого молчания иногда вдруг перемежались неожиданными всплесками гиперактивности, во время которых она была готова выступить в любом виде олимпийских состязаний на три калории в день.

Я устроил ее госпитализацию в Западный педиатрический, в котором она провела две недели. Это, плюс месяцы психотерапии, наконец-то проняло ее, позволив найти общий язык с матерью, которая была слишком красива, с братом, который был излишне атлетичен, и отцом, который был чересчур остроумен…

– Бьонди.

– Нед, это Алекс Делавэр.

Ему понадобилась секунда, чтобы узнать меня только по имени, без титула.

– Доктор! Как вы?

– Хорошо. Как Энн-Мари?

– Отлично. Заканчивает первый курс в Уитон-колледже – в Бостоне. Пока что в основном на пятерки, хотя из-за нескольких четверок тоже не паникует. Относится к себе по-прежнему слишком сурово, но вроде как понемногу приспосабливается к взлетам и падениям жизни, как вы это называете. Вес стабильно держится – ровно сто два фунта[85].

– Превосходно. Передавайте привет, когда будете с ней разговаривать.

– Обязательно передам. Молодец, что позвонили.

– Ну, вообще-то это нечто большее, чем диспансерное наблюдение.

– Да? – В голосе его появилась лисья острота. У того, кто зарабатывает себе на жизнь, заглядывая за запертые двери, перцептивная вигильность уже на уровне рефлекса.

– Хочу попросить об одной услуге.

– Выкладывайте.

– Сегодня вечером я лечу на север, в Сиэтл. Мне нужно добыть кое-какие академические справки из небольшого колледжа в тамошних краях. Джедсона.

– Эй, это несколько не то, на что я рассчитывал! Я думал, вам нужно пропиарить какую-нибудь книжку в воскресном выпуске или что-нибудь в этом духе… А это звучит серьезно.

– Это и в самом деле так.

– Джедсон… Знаю его. Энн-Мари собиралась поступать туда – мы решили, что маленький колледж будет меньше на нее давить, – но там на тридцать процентов дороже, чем в Уитоне, Риде или Оберлине, и по деньгам они не двигаются. А на что вам их справки?

– Не могу сказать.

– Доктор! – Нед расхохотался. – Пардон за выражение, но вы как та баба – дразните, а не даете. Совать нос не в свои дела – это моя профессия. Потрясите передо мной чем-нибудь странным и интригующим, и у меня тут же встает.

– А с чего вы взяли, что тут есть что-то странное?

– Доктора, которые хотят пролезть в закрытые архивы, – уже само по себе странно. Обычно это к мозгоправам пытаются залезть, если мне память не изменяет.

– Я не могу сейчас вдаваться в подробности, Нед.

– Я хорошо умею хранить секреты, док.

– Нет. Не сейчас. Просто доверьтесь мне. Как раньше.

– Это удар ниже пояса, док.

– Знаю. И не стал бы бить вас под ложечку, если б это не было так важно. Мне действительно нужна ваша помощь. Я тут вроде как напал на что-то – а может, и нет. Если это так, вы будете первым, кто про это узнает.

– Что-то крупное?

Я на секунду задумался.

– Возможно.

– О’кей. – Бьонди вздохнул. – Так чего вы от меня хотите?

– Мне нужна возможность на вас сослаться. Если кто-то позвонит, просто подтвердите мою историю.

– И что за история?

Он выслушал.