Он приехал в день поминовения

Он метнулся к окну, раздвинул шторы. В самом деле, на набережной канала, метрах в пятидесяти от дома, стояла машина. Фары тут же потухли, дверца хлопнула, и какой-то мужчина быстрыми шагами направился к решетке. Открыл калитку, пересек двор.

Жиль бросился к дверям. В длинном коридоре было темно, но через секунду зажегся свет, и на лестничной площадке появилась женская фигура.

Ну, стоит ли так волноваться? Разве ему не рассказывали, что у Колетты уже много лет есть любовник и муж ее это знал.

Однако все старания были тщетны-смятение не проходило. Чтобы не выдать себя, Жиль выключил свет и, словно на часах, застыл в дверном проеме.

Он отчетливо слышал, как с гвоздя, о котором говорила ему мадам Ренке, снимают ключ, как осторожно отпирают входную дверь. Потом наступила тишина. Что они делают там, внизу? Наверно, обнимаются?

Теперь они поднимались наверх. Лестничный ковер заглушал их шаги. Первой показалась тетя Колетта, позади которой, держась за ее руку, шел мужчина; она мельком взглянула в сторону Жиля, но не увидела его.

Затем любовники повернулись к нему спиной и скрылись в коридоре левого флигеля.

Жиль был слишком возбужден, чтобы раздумывать. Зачем ему, например, понадобилось босиком красться к дверям тетки? Он и без того знал, что парочка сейчас в спальне. И какое ему было до этого дело? Из-под двери пробивался свет, и звуки, доносившиеся из комнаты, чем-то напоминали шепот в исповедальне.

«Сейчас пойду лягу», — клялся себе Жиль.

И все-таки не двигался с места, хотя холодел при мысли, что его в любую минуту могут застать.

Образумила его только усталость. Он попытался сосчитать удары часов на колокольне храма Спасителя. Одиннадцать? Двенадцать? Жиль так и не разобрал.

Измученный, мрачный, с необъяснимой тяжестью на душе, он вернулся к себе и бросился на постель.

Уснул он не сразу. Впечатления дня, как в детстве, потянулись у него перед глазами; увидел он и то, что было раньше — девушку и парня в желтом плаще; толстые ноги Жажа в черных шерстяных чулках с красными подвязками; тетушку Элуа, шествовавшую с таким видом, словно она отводит племянника в пансион.

И вдруг Жиля охватила тоска. Ему показалось, что почва ушла у него из-под ног и его, беспомощного, несет куда-то в неведомый мир.

Последним он увидел клоуна, которого встретил когда-то в одном из венгерских цирков: загримированный для выхода на арену, этот человек был до странности схож с нотариусом Эрвино. Даже голос у него был такой же саркастический.

Сначала это происходило где-то на грани сна и яви. Зачем у его дверей стоят и подслушивают, если он один и спит?

Жиль отогнал от себя образ клоуна и попытался не слышать его голос, чтобы отчетливей разобраться в шорохах, тихих, как топотание мыши.

И вдруг у него перехватило горло. Он проснулся. Ощущение было такое, что рядом кто-то есть. Вот что-то сдвинулось, что-то шаркнуло по мрамору комода

Револьвера у Жиля отродясь не было. Ему стало страшно. Разом взмокнув от пота, он лежал под простынями и спрашивал себя, где здесь выключатель, но никак не мог вспомнить.

К тому же, если это грабитель, стоит ли ему мешать? Прийти на помощь некому — дом пуст. С Жилем без труда сумеют покончить. Он представил себе, как его душат — долго, мучительно…

Он был уверен, совершенно уверен, что не спит и что одна из дверей вероятно, та, которая ведет в дядину спальню, — приоткрыта.

И тут он потерял способность рассуждать. Заметался в постели, словно отбиваясь от врага. Замахал руками, что-то задел, и тишину особняка разорвал грохот.

Разбил Жиль, однако, всего лишь ночник опалового цвета, принесенный тетушкой Элуа из дому: племянник имел неосторожность сказать, что находит его изящным.

Шум так перепугал Жиля, что он вскочил. Под дверью дядиной спальни был виден свет.

Жиль забыл всякую осторожность. Ему было слишком страшно. Им двигала смутная потребность узнать все и обрести наконец покой. Он ринулся к двери, опрокинул стул. Ушиб ногу и невольно вскрикнул:

— Ай!

Он был уверен, абсолютно уверен, что это не сон. И вот доказательство: как раз в тот момент, когда он распахнул дверь в дядину спальню, там еще горел свет.

Правда, он тут же потух, и Жиль не успел ничего увидеть. Он только услышал шаги человека, натыкавшегося на мебель, и другая дверь — та, что выходила в коридор, — тут же захлопнулась.

Жиль упустил время. Он ничего не видел. И еще слишком плохо знал дом, чтобы безошибочно найти дорогу в темноте.

Когда он выбрался в коридор, там уже никого не было; и все-таки Жиль не ошибся, потому что лампы еще горели.

— Кто здесь? — зазвенел в пустоте его голос.

Никакого ответа. Полная тишина.

— Кто здесь?

Жиль кинулся в левый флигель. Постоял у дверей тетки, прислушался, но постучать не посмел.

Когда, обескураженный и напуганный, он возвращался к себе, навстречу ему по лестнице, ведущей на чердак, спустилась мадам Ренке в черном капоте, но без чулок.

— Что тут стряслось? — осведомилась она.

— Сам не знаю. Мне послышался шум.

Экономка включила свет в комнате Жиля, увидела разбитый ночник, опрокинутый стул.

— Сдается мне, вы сами и нашумели. Часто вы бродите во сне?