Он приехал в день поминовения

Сгорбившись под дождем, Жиль пересек двор и вошел в огромный, вечно холодный гараж, где рядами стояли ящики с кладью и ремонтировался грузовик, который угодил накануне в аварию.

Эспри Лепар, вновь надевший люстриновые нарукавники и скромно усевшийся на обычном месте в застекленной конторке, поздоровался с хозяином не менее почтительно, чем раньше.

— Вот что, месье Пуано…

Едва управляющий посмотрел на него, Жиль сразу заподозрил неладное, однако притворился, что ничего ее замечает.

— С сегодняшнего дня мой тесть будет работать не здесь, в конторе, а со мной, наверху. Отдайте, пожалуйста, соответствующие распоряжения и…

— Мне надо вам кое-что сказать, месье Жиль.

— Слушаю вас.

Управляющий огляделся, словно желая удостовериться, что их не подслушивают. Мотор, который наконец запустили, заглушал его голос.

— Так вот… Я вынужден уйти от вас.

— Что? Вы хотите покинуть «Грузоперевозки Мовуазена»?

— Прошу прощенья, но я не могу иначе

— Позволено мне узнать, по какой причине?

— Я предпочел бы не говорить о ней, месье Жиль. Последние дни здесь происходит что-то непонятное. Вчера, например, ко мне явился полицейский инспектор и задал кучу вопросов. Другие полицейские ловят водителей и служащих после работы и…

Жиль уже все понял, но ему хотелось узнать подробности.

— Я поступил сюда еще при вашем дяде и, могу сказать, всегда пользовался его доверием. Но я в трудном положении. Как послушаешь, что говорят о его смерти…

— И чем же вы займетесь, месье Пуано? — с притворным безразличием осведомился Жиль.

— Пока не знаю.

Чувствуя, что собеседник лжет, Жиль не отставал:

— Так ли? Насколько мне помнится, семья у вас большая, ваши дети часто болеют, и у вас из-за этого нет никаких сбережений.

— Думаю, что найду место.

— Вернее, уже нашли?

— Мне кое-что предложили, но неопределенно.

— Кто?

Хотя они по-прежнему стояли на самой середине скупо освещенного гаража, Пуано сначала глянул на ворота и лишь после этого пробормотал:

— Месье Бабен. Я давно знаю, что он охотно взял бы меня на должность заведующего транспортом.

— Когда вы с ним виделись последний раз?

Припертый к стене четкими и точными вопросами, Пуано не осмелился солгать.

— Вчера.

— Значит, уходили с работы?

— Всего на четверть часа.

— Он вам звонил?

— Он только попросил меня зайти в «Лотарингский бар». Я пошел. Он дал мне понять…

— Вы уходите из «Грузоперевозок Мовуазена» один?

На этот раз Пуано окончательно смутился.

— Насколько мне известно, вместе со мной к Бабену уходят несколько механиков из числа самых старых. Понимаете, при сложившихся обстоятельствах каждый, кто долгие годы работал с Октавом Мовуазеном…

И тут Жиль невозмутимо проронил:

— Прекрасно, месье Пуано. Сейчас я предупрежу тестя.

— Он, наверно, уже догадывается.

— Расчет получите к вечеру.

Эспри Лепар издалека, сквозь стекла конторки, следил за их разговором. Когда Жиль вошел к нему, он смущенно встал.

— Что вы намерены предпринять, месье Жиль?

— Надеюсь, вы сможете на некоторое время взять на себя руководство автослужбой и грузоперевозками?

— Я сделаю все, что в моих силах, хотя, конечно, у меня нет достаточного авторитета. Но если это временно…

— Рассчитайте всех, кто хочет уйти. Я никого не удерживаю… Скажите, а вам они ничего не говорили?

Лепар, сообразив, что речь идет не о Пуано и механиках, утвердительно кивнул.

— Бабен?

— Нет. Как вы знаете, моя жена шьет белье кое-кому в городе. Так вот, мадам Плантель намекнула ей

— Когда?

— С неделю назад.

Выходит, Эспри Лепара пытались запугать еще за неделю до свадьбы, а он даже словом об этом не обмолвился!

Жиль крепче, чем обычно, пожал ему руку:

— Благодарю.

Добрых десять минут он простоял на пороге бывшей церкви, глядя на дождь и раздумывая, куда же ушла его тетка в такую рань.

Наконец он вздохнул и поднялся к себе. Алиса, все еще в пеньюаре и хорошеньких домашних туфельках на босу ногу, сидела на уголке кухонного стола. Рядом, бросая шкурки прямо на стол, чистила овощи прислуга. Обе женщины смеялись. О чем это Алиса рассказывает Марте?

— Ты, Жиль?.. Сейчас иду. Я тут распорядилась насчет завтрака.

Когда в половине третьего Жиль вошел в магазин тетушки Элуа, он изумился, не застав ее в конторке, где она неизменно проводила весь день. Зато там оказался Боб, редко занимавшийся делами; он разговаривал с мужчиной в морской фуражке.

— Тетя дома?

— Ждет наверху.

Жиль поднялся по винтовой лестнице в глубине магазина. Добравшись до верхнего этажа, услышал, как открылась дверь. Из темноты донесся голос тетки:

— Это ты, Жиль? Входи.

Жиль вошел в гостиную и почти не удивился, обнаружив там сидящего в кресле Плантеля. Судовладелец, как всегда одетый с иголочки, не встал и небрежно протянул руку.

— Садитесь, мой друг.

Наступило молчание. Наконец Жерардина предложила:

— Снимай пальто, Жиль. Оно совсем промокло.

Тетка и Плантель переглянулись. Плантель всунул кончик сигары в янтарный мундштук, стряхнул белесый пепел с ее дымящегося конца, закинул ногу на ногу и начал:

— Весьма огорчен, но должен сообщить вам, что сегодня утром прокуратура вынесла постановление об эксгумации тела вашего дяди Мовуазена.