Он пришел издалека

— Экстраполируй, — резонно предложила мать Дэнни. — Проецируй их восприятие на время пуска первых ракет к луне. Это простейший анализ. — Она назвала свое имя и адрес. Спорить с роботом женщина не собиралась.

В художнике щелкнуло реле, он послал стандартный запрос на размеры квартиры, колористику отделки и обстановку. Одновременно он обобщал требования к картинам. Для мальчика работа предстояла простая. Перестановка элементов оригинального Руо и использование светящегося в темноте пигмента.

С картиной Миро-Гойи задача оказалась сложнее. Пришлось прибегнуть к методу проб и ошибок. Светлого, радостного результата не предвиделось: картина неизбежно получалась шизофренической. Художник обязан был позаботиться, чтобы безумие не слишком бросалось в глаза.

Когда мать Дэнни освободила кабинку, ее сменила та пожилая пара. Эти заказали бабушку Мозес и Нормана Роквелла, слить вместе, но не взбалтывать.

У матери Дэнни не было оснований тревожиться за сына. Несчастных случаев не бывает. Тем не менее она послала подругу в одну сторону, а сама свернула в другую. И только теперь вспомнила про Дворец Музыки.

Он еще не закрылся, хотя до закрытия оставалось недолго. Женщина вступила в сумрак зала. Сцена освещалась мягким полусветом. И с нее звучала музыка, какой эта женщина еще не слыхивала. Ребенок играл, как играли в былые годы бесчисленные дети до него. Простенькая мелодия для двух пальцев, но в ней все же был отчетливый, узнаваемый мотив.

— Дэнни, — позвала мать, но мальчик не услышал. Она взобралась на сцену; правда, с дверью в ограждении ей не так повезло, как Дэнни.

— Дэнни! — она всем телом ударилась в барьер. Дэнни поднял голову, на его лице гасла сосредоточенная улыбка. Мальчик вышел из-за ограждения.

— Это пианино, — сказал Дэнни.

— Знаю, что пианино! И очень ценное, единственное в мире. А ты мог его сломать.

Женщина не знала, что ошибается. В мире существовали еще семь таких тщательно сохраненных и строго охранявшихся инструментов.

— Я осторожно, — сказал Дэнни. — Я не хотел его сломать.

— Послушай, Дэнни. Ты стал бы близко подходить к хранилищу атомных отходов?

— Нет, — признал он.

— Конечно, не стал бы, — подхватила мать. — Такие работы делают роботы. Они для того и изготовлены, им это не вредит. И с музыкой так же.

Дэнни серьезно обдумал доводы матери.

— Но ведь не так. Музыка мне вовсе не повредила, — возразил он. — Мне понравилось играть. Жаль, что у меня нет пианино.

Мать твердо его за руку и повела из зала.

— Запомни, — еще более твердо отчеканила она. — Люди часто слушают музыку. Но играют ее только роботы.

В игровой день Дэнни отправился в город Культуры. Игровые роботы и организованные игры попадались на каждом шагу, но Дэнни не хотелось организовываться. Иногда ему это бывало вовсе не по вкусу.

Он миновал ночной клуб, универмаг и салон красоты середины двадцатого века. Этот период его мало интересовал.

Впервые он задержался перед магазинчиком конца двадцатого. Зашел внутрь, посмотрел на товары. Его и сюда не тянуло, но лучше было изобразить любопытство. «Магазинные несуны караются по закону». Что за магазинные несуны? Разве в те времена были гиганты, способные унести в руках целый магазин?

Дэнни пошел дальше, мимо телефонных будок в самом конце.

Цель была близка. На задворках магазина, у стоянки автомобилей, где до сих пор хранили, поддерживая иллюзию подлинности, старинные машины, он увидел то, что искал. Кабина УПа была больше телефонной будки, и отделана причудливыми зелеными фигурками, которые должны были внушать посетителю чувство покоя и уюта. У самого дома Дэнни имелся УП больше и лучше этого, но Дэнни не зря шел так далеко. Здесь сохранилась одна из ранних моделей, хотя робот выполнял ту же работу, что современные. Он был медлительнее, но Дэнни не спешил.

Мальчик огляделся по сторонам. Время к вечеру, в этот час в городе Культуры мало посетителей. Убедившись, что никто не видит, Дэнни втиснулся в прихожую УПа и закрыл за собой дверь.

Он достал из кармана монетки, вставил их в щель и стал ждать, пока механизм прогреется.

— Имя? — прозвучал старомодный голос УПа. Чуточку слишком сердечный и дружелюбный.

— Дэнни.

— А дальше, Дэнни?

— Просто Дэнни.

Машина медленно отозвалась:

— У вас есть право хранить анонимность. Садитесь, пожалуйста.

Дэнни сел.

— Идентифицируйтесь.

Дэнни иначе понимал анонимность. Помедлив, он прижал большой палец к пластинке.

— Удовлетворительно, — откликнулась машина. — Это для моего внутреннего досье. Я не пытаюсь вас отследить.

Дэнни успокоилась. Устаревший автомат действительно лучше подходит для его целей.

— Прежде, чем вас допустят в комнату для консультаций, необходимы некоторые данные, — продолжал УП. — Сведем их к минимуму. Прежде всего, ваш возраст?

Настал критический момент.

— Девятнадцать, — с готовностью ответил Дэнни.

— Вы молоды, — задумчиво отметила машина. — Вам известно, что лица до восемнадцати не обслуживаются?

Дэнни об этом знал. Потому-то и шел к этому роботу. В надежде, что он не так эффективен, как новые модели, особенно в части системы восприятия.