Он пришел издалека

— Вы не поверите, что способен сотворить на основании нескольких цифр наш Флеминг, — возразил Адамс. — Сидит себе в каморке, которую мы ему выделили и возится с ними целыми днями. У него были только опубликованные вами данные, но что он из них вывел!

Я выдвинул нижний ящик стола и поставил на него ногу.

— Что же он вывел?

Адамс подался ко мне. Глаза у него блестели.

— Четыре процента выживших после Невадского вируса уже не сорокалетние и не старше того. В каком бы возрасте они не заболели, в сорок или семьдесят восемь, после выздоровления им… семнадцать!

Я открыл верхний ящик и достал пистолет. Опер локоть о колено и навел.

— Вот этих данных мы не передавали — даже вам, — заметил я. — Вы задержаны согласно закону о военном положении. Если у вас есть связи с президентом, советую их задействовать.

При виде пистолета на его лице проступили морщины, но особой тревоги оно не выразило.

— Не глупите. С президентом я лично не знаком, но скоро познакомлюсь. Однако вы, немного поразмыслив, сами поймете, что угрозы ни к чему. Я на вашей стороне.

— Этот Невадский вирус — великое бедствие, — сказал я ему. — И в то же время величайшее событие в истории человечества. Я имею приказ предотвращать любое вмешательство в нашу программу.

— Я не вмешиваюсь. Я заинтересован в успехе программы.

— Успех нам нужен позарез, — сказал я. — Первым делом: выявить возбудителя. Мы его пока не знаем, но найдем. Следующий шаг — справиться с летальным исходом. Это, возможно, займет несколько лет, но и этого мы добьемся. И тогда останется главное, что нужно человеку. Молодость по первому желанию.

Видение недалекого будущего ослепляло. Мне не требовалось приказа, чтобы идти на любые меры. Я бы самого президента пристрелил, прикажи тот прекратить работу по программе.

— Остаются и другие проблемы, — отметил Адамс.

— Неизвестно еще, насколько быстро стареют те, к кому вернулась юность. И подействует ли то же средство второй раз.

— Это уже не мои проблемы.

— А что будет, когда старость исчезнет? — вопросил Адамс. — Люди перестанут умирать, иначе как по несчастному случаю. Первое же поколение столкнется с проблемой перенаселения.

— Возможно, — сказал я. — Тогда и будем решать.

— Если воспользоваться им не по разуму, — продолжал Адамс, — вирус не менее смертоносен, чем пистолет, который вы на меня нацедили.

Я понял намек и сложил руки на груди. Но пистолета не выпустил и мог в одну секунду вернуть в прежнюю позицию. Я позаботился, чтобы он это заметил.

— Так-то лучше, — Адамс промокнул лоб платком.

— Есть вещи, которым надо смотреть прямо в лицо. Надеюсь, вы о них подумали.

— Подумал, — кивнул я. — Существует способ победить старость и смерть, и мы его найдем.

— Я хочу, чтобы его нашли, но не хочу, чтобы им злоупотребили. Вот почему я не взял с собой Флеминга. Он опасен.

— Что вы говорите?

— Весьма опасен. Боюсь, что он недоволен собой.

— Я тоже. Это делает меня опасным?

— Между вами есть разница. Вы стремитесь к тому, до чего еще не добрались. Он сгорает от тоски по тому, что оставил позади.

— Большая разница, — кивнул я.

— Большая. Флеминг мечтал стать математиком-теоретиком. Воображал себя Эйнштейном, разве что в другой области. А вместо этого запутался в практических делах и стал в конечном счете статистиком. Флеминг очень хорош в своем деле — но ненавидит его. Он блестящий работник, но на теорию у него не остается времени.

— Вы хотите сказать, что он ожесточен?

— Да, но не только это. Вообразите Флеминга семнадцатилетним, но знающим то, что он знает теперь. Добавьте к этому тот десяток тысяч, которые он сумел скопить на старость, и чем он займется?

— Чем же? — спросил я.

— Он непревзойденный математик. К двадцати годам он превратит свои несколько тысяч в миллион. Уверен, он мог бы просто играть на бирже, хотя есть и другие способы. К двадцати пяти он будет обладать огромной властью — Адамс сверлил меня взглядом. — Он будет беспощаден, потому что успел понять: дай пощаду, и тебя затопчут. На этот раз он не позволит себя затоптать.

— Вы сами обладаете властью, — возразил я. — Что из этого? Не думаю, что власть — это всегда плохо.

— Я не отчаялся.

— Да, про вас этого не скажешь.

— Сами понимаете, мне эти сведения доверить можно, а ему нет, — продолжал Адамс. — Вам известно, что я сформулировал политику применения омолаживающей сыворотки, когда она будет доведена до совершенства?

Я кашлянул.

— Не расскажете ли мне, какова эта политика?

— С удовольствием. Конечно, политику фирмы определяю не я, но мое мнение будет учитываться.

— Бесспорно.

— Да. Так вот, прежде всего я подумал, что следует отдать первенство творческим мыслителям во всех областях и тем, кто особенно хорошо вписался в общество.

— Согласен. Поначалу ее будет недоставать, как было с вакциной Солка.

— Не только поначалу. Недопустимо омолаживать всех и каждого.

— Довольно холодный взгляд.

— Кто-то же должен оставаться реалистом. Вы бы потребовали увековечить опасных преступников и безнадежных безумцев?

— И то верно, — отозвался я.