Он пришел издалека

В кисти руки взорвалась боль, он всем лицом ощутил вспышку. Энергия, которая должна была тысячелетиями поддерживать работу механизма, выплеснулась в долю секунды. Мигом позже на боль отозвалась сжимавшая ремешок рука. Он выронил ставшие бесполезными часы и открыл глаза.

Рассчитал он верно, да и повезло. Энергия, как он и надеялась, устремилась от него, не то он остался бы без руки. Запорный механизм не выдержал, выброс тепловой энергии выпятил пластину наружу. Корпус дрожал все сильнее: ракеты прогревались перед взлетом.

Люк еще не остыл, пальцы зашипели, когда он нащупал выгнувшийся край и потянул на себя. Люк подался. Он перехватил покрепче и всем телом откинулся назад. Открылось!

Забравшись внутрь, он закрыл за собой люк и запер аварийным замком. Едва успел, но главное — успел. Корабль пошел вверх, и перегрузка сбила его на колени между наружным и внутренним люками. Олсинт все думал о маленькой красной птице, порхавшей снаружи. Наверняка сгорела, как и он мог сгореть.

Наконец ракеты отключились, сила тяжести исчезла. Они вышли из атмосферы — дальше корабль пойдет на межзвездном двигателе. Жар ракет стал остывать, чему Олсинт немало порадовался.

Поднявшись на ноги, он дотащился до внутреннего люка и налег на него. И этот не открывался. Он закричал. Может, не сразу, но кто-нибудь окажется достаточно близко, чтобы услышать.

В шлюз был воздух, он не сомневался, что выживет. Жарковато было, но быстро холодало. Вздрогнув, Олсинт недоуменно покачал головой.

Все шло не так, как должно было идти. Не знай он наверняка, сказал бы…

Но говорить об этом было не время.

Он не услышал шагов на той стороне. Люк открылся, и Олсинт выпал наружу. Упал на обожженные руки, но они так замерзли, что ничего не почувствовали.

Над ним стояла полуголая Ларейна.

— В прятки играешь? — спросила она. Потом присмотрелась и упала рядом с ним на колени. — Ты же ранен!

Да, ранен, но главным образом устал. Прежде, чем позволить себе роскошь лишиться чувств, он невольно подумал о невозможном: кто-то на корабле хотел избавиться от растения или желал ему провала.

И то, и другое удалось бы, останься Олсинт на планете.

Олсинт сидел в своей каюте и размышлял. Жаль, что так мало известно ему о команде. За шесть месяцев успел познакомиться с каждым, но только поверхностно. Народ на корабле составлял сплоченный клан. Он хорошо знал своего помощника и врача. Капитана видел только мельком. Остальных запомнил в лицо и по именам, но и только. Несколько женатых пар, формально свободные девушки и много мужчин-техников. Ни у кого из них, насколько ему было известно, не было причин заваривать кашу, из-за которой Олсинт едва не опоздал на корабль. Конечно, он мог себе напридумывать. Все это вполне могло оказаться случайностью. А могло и не оказаться.

Его размышления прервал стук в дверь.

— Кто там? — отозвался он.

Вошла Ларейна.

— «Кто?» — не спрашивают, — объявила она. — Говорят: «Войдите». Даже я это знаю, а я в пути всего три года.

Упав в кресло, она скрестила ноги: длинные ноги, вполне достойные того, чтобы выставлять их напоказ. Была в ней некая обращавшая на себя внимание беспристрастность. Впрочем, девушка была умна и знала, когда беспристрастность к месту.

Она с любопытством разглядывала Олсинта.

— Я пыталась разгадать секрет твоей популярности. Твое чертово растение без тебя чахнет.

— Не во мне дело, — возразил он. — Вам надо научиться с ним обращаться.

— Спасибо, — сухо отозвалась она. — Я не умею. Зато умеет Ричел Олсинт, наш маленький флорист-психолог. Он знает, когда увеличить обмен веществ, когда подкормить минералами, а когда наоборот, напугать эту штуковину до заворота мозгов, которые у нее, подозреваю, имеются.

— Не преувеличивай, — сказал он. — Это отчасти растение, отчасти механизм. Ваша ошибка в том, что вы воспринимаете его как обычный механизм.

— По-моему, я слышу это не в первый раз. А почему бы не воспринимать?

— Жизненные цикл, — объяснил Олсинт. — Ритм. С машиной этого можно не учитывать, а с растением приходится. Обычное растение начинается с семени, вырастает до зрелости, производит новые семена и в конце концов умирает. Наше растение, разумеется, не таково. Семян оно вообще не производит, и, при должной заботе, не умрет. Но и у него есть некое подобие жизненного цикла.

Лорейна вздохнула.

— Мне бы хоть понять, что это: герань, подсолнечник или что другое?

Он ей об этом говорил, но девушка, как видно, предпочла забыть.

— Это не одно растение. Оно составлено из сотен, и даже я не знаю, каких. Лучшее качество одного, сильная сторона другого. Мы разобрали растения на части и сложили из них нечто новое. Так что оно просто — растение.

Ларейна переместила ноги в более удобную, но менее эстетичную позицию.

— С гидропоникой было проще, — заметила она.

— Верно, — признал Олсинт. — А старинное почвенное земледелие, если хочешь знать, еще проще. Сочетая растение с механизмом, мы делаем всего шаг-полтора вперед от гидропоники.

— Может, ты все-таки покажешь, что я делаю не так? — предложила она, вставая.