Она доведена до отчаяния

– Я вот что думаю, – сказала она наконец. – Может, тот цветной парень из автобуса и не совсем сумасброд со своей религией прощения… Я и не догадывалась, что ты знаешь об их делишках, Долорес. Твоя мать и этот, с третьего этажа, – Спейт… Я-то, конечно, знала – мне она врать никогда не умела. Однажды вечером прямо посреди этого их занятия я застала ее у задней двери. Села на табурет и сидела в темноте, пока она не сошла из своей комнаты. Она собиралась наверх, к нему, пока Рита на работе. Ты уже крепко спала. «Он женатый человек, – напомнила я. – Если ты выйдешь в эту дверь, молодая леди, я тебя никогда не прощу». Вот прямо так я ей и сказала: я тебя никогда не прощу. Понимаешь, я за нее боялась. Я думала – ей же в аду гореть целый месяц воскресений за такие проделки. Но она все равно пошла к нему. Бедняжка не могла с собой совладать – она всегда была слабой на… То есть еще девочкой она страдала астмой…

– Иногда, – перебила я, – иногда я люблю Данте так сильно, что мне становится страшно. Я чувствую, что не могу совладать с собой. Это нормально?

– Конечно, нормально. Я была испуганной тощей девчонкой, когда выходила за Эрнеста. Я и не подозревала, что можно ждать от брака помимо готовки и хлопот по хозяйству.

– Как ты считаешь, я зря не говорю Данте о клинике, Джеке и обо всем остальном?

– Нет, – ответила бабушка, – это к лучшему. Мужчины очень пугливы. К тому же с тех пор прошло уже много времени. Правда, и я сейчас грущу…

– Отчего?

– Что Бернис не может ожить к твоей свадьбе… И никогда не услышит, что я ее простила…

Бабушка явно хотела сказать что-то еще – я чувствовала, что она не закончила.

– Ты смотри, не идет из головы эта сумасшедшая поездка на автобусе. Один раз я поднялась с сиденья достать что-то с полки наверху… Мандарин, вот что. Я положила с собой мандарин и печенья с инжиром, чтобы не пришлось принимать таблетку на пустой желудок. Встала я, значит, и тут мы наехали на кочку. Я потеряла равновесие и ухватилась за первое, что под руку попало. А попалась мне его прическа. Ну, я извинилась, конечно – очень неловко вышло. Рука скрылась в волосах до самого запястья! А он очень мило отреагировал – вынул такой странный гребешок и сказал, хорошо, что я не упала… Но самое странное, о чем я сейчас думаю, – это какие у него волосы были на ощупь.

– И какие же, бабушка?

– Мне всегда казалось, что у цветных волосы жесткие и колючие, как щетка со стальной щетиной, а на поверку оказалось – не так это. Жесткие, это да, иначе не стояли бы торчком, но и мягкие. Меня больше всего удивила эта… мягкость.

Глава 23

Весной 1978 года Бумер и Пола внесли первый взнос за собственный дом, строившийся в новом поселке Гранитные Акры.

– Мне придется выбирать собственные светильники, столешницы в кухню, все-все! – восхищалась Пола достаточно громко, чтобы покупатели в «Гранд Юнион» обратили внимание. – Обязательно приходите в эти выходные – мы вам наш участок покажем!

В воскресенье днем мы с Данте ехали к ним по импровизированной дороге. Глинистый склон был весь изрыт, насколько хватало глаз. Готовые дома стояли с наклейками на стеклах.

– Взгляни на это дешевое дерьмо, – сказал Данте, объезжая люк. – Соединительные швы так и бросаются в глаза!

Бумер с Полой замахали нам из половинки своего сборного домишки, которую уже доставили. Обернутые в пленку полудома стояли на грузовике-платформе.

– Смотрите, мы решили разделить подвал… – начал Бумер.

– Прямо посередине! – перебила Пола. – Половину под прачечную, другую половину – под студию ремесел. Теперь, когда будет место, я возьму учеников и устрою мини-школу. Сначала декупаж и макраме, а там посмотрим.

На съемной квартире у Бумера и Полы мы были один раз – заходили на пиццу в пятницу. Комнаты напоминали полосу препятствий из горшков с комнатными растениями, висевших в желтых, как плавленый сыр, кашпо макраме, сплетенных Полой. На стенах висели поздравительные открытки в технике декупажа и студийные фотографии Эшли.

В тот вечер дома я превратила их обстановку – и жизнь – в карикатуру, на потеху Данте. Я даже вскочила с кровати, чтобы изобразить походку Полы, прозвав ее Откляченной Задницей. Данте так хохотал, что начал задыхаться. Потом он заснул, а я сидела и с ужасом думала, какой ехидной я могу быть по отношению к женщине, которая несколько часов назад кормила нас ужином.

– Первый этаж сплошь застелем ворсистым ковровым покрытием, – говорила Пола. – Это уже второй блок расходов. Я склоняюсь к цвету авокадо. Бумер купил журнал для домашних умельцев, и угадайте, что мы там нашли? Чертеж бара, который просто идеально подходит для нашей гостиной! С раковиной, бронзовым рейлингом и полочкой для статуэток! В журнале даже описано, как обить ваши собственные барные стулья.

– Невероятно, – сказал Данте, с улыбкой глядя на меня.

– Только подумайте, ребята, совсем скоро вы будете сидеть за нашим баром, потягивать виски с лимонным соком и говорить: «Передайте соленые крендельки». Верно, Винни-Пушик?

– Практически мини-кухня, – подхватил Бумер. – Даже раковина есть.