Она Мальвина (СИ)

Он не бросил этих слов на ветер. Он поставил в комнате для репетиций корыто с водой, чтобы куклы могли тушить свои ноги, когда они задымятся. И начал гонять кукол так, что во время танцев у них валил дым от ног.

Вечерами в кладовке куклы выговаривали Прозерпине:

— Прозерпина, ну, чёрт бы тебя побрал! Это из-за тебя мы все пляшем, как сумасшедшие, того и гляди, дух из нас выскочит!

— Ну и пусть выскочит! А я хочу стать настоящей танцовщицей, не то, что эта фарфоровая статуэтка Мальвина, которая едва шевелилась на сцене и пищала песенки своим слащавым голоском! Зрители её любили, потому что им не показывали чего-то лучшего!

А зрители на самом деле скучали по девочке с голубыми волосами. Встречая Карабаса-Барабаса на рынке или в пивной или ещё где-нибудь, ему задавали один и тот же вопрос, вызывавший у него нервный тик: будет ли в его новом театре выступать девочка с голубыми волосами?

Карабас-Барабас трясся от злобы. Уже несколько представлений в его театре прошли без Мальвины, он специально не выпускал её на сцену, чтобы убедиться, что может обойтись без неё, что зрители оценят его пьесу и других кукол, что и без Мальвины у него могут быть такие же доходы, как были при ней. И зрителям, вроде, нравились и его пьеса и другие куклы, но эти вопросы про девочку с голубыми волосами доказывали, что она была ещё востребована. Это мешало Карабасу-Барабасу объявить Мальвину ненужной ему, лишить её закутка за розовыми занавесками, нарядов и булочек с какао. Все эти дни, прошедшие для неё без выхода на сцену она только бездельничала в своё удовольствие и, как прежде, ела булочки и пила какао…

” — Так не пойдёт! — бесился Карабас-Барабас. — Пусть отрабатывает мне своё содержание! Пусть куклы теперь по целым дням обучаются танцам, а она развлекает зрителей со своим Артемоном! А то псина тоже даром ест. “

Он отправился к ней в чуланчик, а до этого там успела побывать Прозерпина. Деревянная кукла успела выучить несколько танцевальных па и, ворвавшись без разрешения в закуток к Мальвине, тут же продемонстрировала их с лихим бахвальством.

— Видела, фарфоровая, как я могу? — закричала она. — А ты так когда-нибудь могла? Ты же двигалась по сцене, как дохлая муха, едва перебирая ножками! Ты никогда не хотела по-настоящему трудиться! Вот и сейчас валяешься на кровати, как квашня!

Мальвина на самом деле полусидела на кровати, опершись на гору подушек и поедала обед, приготовленный и поданный ей Артемоном. Отставив на маленькую табуретку грязную после съеденного омлета тарелку, Мальвина впилась в Прозерпину холодными глазами.

— Видимо, ты не поддаёшься воспитанию. Сколько раз я учила тебя, чтобы ты не смела мне ни перечить, ни дерзить, а ты снова за своё.

— Да чихала я на тебя — теперь! — Прозерпина в ярости выкатила бешеные глаза. — Я изучаю настоящие танцы — джигу, тарантеллу, самбо! Зрители как это увидят — ахнут! Я стану настоящей, понимаешь, настоящей артисткой! И всё это, — она обвела рукой закуток Мальвины, — мебель, твои наряды, твоя кровать будут моими, потому что это я, а не ты, буду приносить деньги синьору Карабасу! Синьор Карабас будет ценить меня, а не тебя! И тогда я попрошу у него в служанки тебя! Это ты будешь мыть мне ноги и готовить ванну!

Мальвина не изменилась в лице.

— До этого, голубушка, дожить тебе надо.

Деревянное жёлтое лицо Прозерпины исказилось от злобы.

— Что?! Ты мне угрожаешь? Ты думаешь, ты такая влиятельная, как раньше? Да ты теперь никто! Ты фарфоровая полудохлая статуэтка!

— Рано ты голос подала.

— Поговори ещё! — на губах Прозерпины выступила пена. — Ты же кусок фарфора, ты даже не сможешь защититься, — голос её сделался хриплым. — А я дерево! Сильное, твёрдое, крепкое дерево! — она сжала кулаки и подняла их. — Да я один раз ударю тебя вот этим большим сильным кулаком по голове — и ты умрёшь!

Тут за занавеску просунулась кучерявая голова Артемона и с рычанием вонзила зубы в бок Прозерпины. Тело куклы было хоть и из дерева, но это было живое дерево и оно оказалось мягче обычного. Собака прокусила ей кожу до крови, потом впилась в бедро, в руку. Прозерпина упала на пол, вопя от боли, а Артемон рвал и рвал её, и Мальвина не спешила останавливать его.

Прозерпина оказалась так изранена зубами Артемона, что едва могла двигаться, но упрямство и злобность всё-таки заставили её доползти до спальни Карабаса-Барабаса, чтобы пожаловаться ему.

Карабас-Барабас сидел за небольшим секретером и переписывал свою пьесу «Тридцать три подзатыльника». Его пьеса начала надоедать зрителям и он, чтобы использовать её по второму разу, решил вписать в неё новый персонаж — девочку с голубыми волосами. Пьеса имела новое название — «Тридцать три подзатыльника или девочка с голубыми волосами».

И тут к нему без стука ввалилась истекающая кровью Прозерпина и принялась жаловаться на то, как её искусал пудель Мальвины.

========== Глава 34. Мальвина снова выходит на сцену, но это не радует Карабаса-Барабаса ==========

— И чего ты ждёшь от меня? — надменно спросил её Карабас-Барабас.

— Накажите пуделя! Избейте его до полусмерти!