— Чтобы он валялся, жрал и не выходил на сцену? Этот пудель, выступая с этой фарфоровой, приносит мне доходы, а ты хочешь, чтобы я его обездвижил?!
— Но, синьор Карабас, ведь я научусь танцевать по-настоящему и буду приносить вам доходы не меньше! Неужели живая кукла не лучше какой-то там собаки?
— Поганая ты кукла. Без маски тебя и на сцену не выпустишь, такая рожа страшная. И теперь неизвестно, выучишься ты танцам или нет, после таких укусов. Ступай, в доме на кухне в коробке есть зелёнка и бинты. Пусть тебе перевяжут твои раны. Можешь сегодня отлежаться в кладовке, а завтра, как ни в чём не бывало, продолжишь обучаться танцам. Вечно у тебя какие-то неприятности, что ты ни на что не способна, а даром я тебя кормить не намерен, ты не фарфоровая красотка, чтобы несколько дней подряд даром жрать!
Но и «фарфоровой красотке» он был не намерен позволять «жрать даром». И, отложив в сторону перо и бумагу, он направился в чуланчик к Мальвине.
Кукла находилась в превосходном настроении. Только что птицы принесли ей хорошее известие: оказалось, что они нашли ворону, которая была знакома с ручной вороной одного чиновника, который мог приготовить для куклы паспорт за сто золотых. Теперь оставалось только накопить достаточно монет под корнями старого дуба.
Змеи предупредили ворону:
— Смотри, если обманешь Мальвину и присвоишь золото себе, а мы знаем, как вы, вороны, любите блестящее, лучше тебе не вить своё гнездо ни на одном дереве и самой не засыпать ни на ветвях деревьев, ни на чём-то другом — мы тебя разыщем. И твоя знакомая ручная ворона пусть не вздумает обмануть — она и в доме своего хозяина не спрячется от нас, мы в любую щель проникнем. И даже если сам чиновник деньги возьмёт, а паспорт не сделает для Мальвины, так ему не проснуться!
Мальвина думала об этом, сидя в домашнем халатике в кресле-качалке и покачиваясь. Она и не заметила, как над розовыми занавесками её закутка появилась огромная голова Карабаса-Барабаса.
— Хватит тебе бездельничать! — прогремел его бас и кукла мгновенно вернулась с небес на землю. — Сегодня вечером снова выйдешь на сцену. Хватит жрать за мой счёт и бездельничать!
— Как угодно, — усмехнулась Мальвина. — Вообще-то я не отказывалась работать, вы сами почему-то не выпускали меня на сцену.
” — Теперь есть стимул зарабатывать деньги, — подумала кукла, — ведь мыши тащат, тащат, тащат из сундука. Скоро соберётся столько, сколько нужно. Вот тогда можно будет заняться тем, чтобы отправить Карабаса-Барабаса в лечебницу для душевнобольных.»
Она продолжала сидеть в кресле-качалке, откинувшись на спинку.
— Так иди репетируй! — рявкнул Карабас-Барабас.
— Как же я могу репетировать, когда для этого совершенно нет никаких условий? В комнате для репетиций вы обучаете танцам деревянных кукол, из-за этого от их деревянных ног идёт такой грохот по дому, что заглушает нежные звуки лютни Пьеро, под которые я пела и танцевала.
— Так пошла бы и поучилась танцам вместе со всеми!
— Я не могу так танцевать. У меня маленькие ножки из фарфора. Если я начну утомлять их такими бешеными плясками они, чего доброго, рассыплются у меня на черепки.
Карабас-Барабас проурчал что-то нечленораздельное и, наконец, покинул её чуланчик.
Вечером он повёл Мальвину, Пьеро, Арлекина и Артемона на половину театра, нервный и раздражённый от того, что кукла совсем не репетировала и может неважно выступить.
Однако, Мальвина, выйдя на сцену, и вовсе не начинала ни петь, ни танцевать, никак не давала Пьеро знака, чтобы он играл на лютне. Публика встретила её выход бурными овациями, она принялась делать реверансы, посылать воздушные поцелуи. К ней то и дело подбегали поклонники и дарили ей цветы, кто-то даже был так галантен, что целовал её фарфоровые ручки.
Она совсем мало пела и танцевала — почти всё время своего выступления она принимала восторги почтеннейшей публики, выслушивала восхищённые слова, обменивалась шутками.
Кукла толком и не выступила, но зрители оказались довольны, никто не потребовал назад своих денег.
Но Карабаса-Барабаса это не обрадовало.
========== Глава 35. У меня будет ещё одна красивая кукла! ==========