Она не умела стрелять

Разболтанные «жигули» давно покинули город и съехали с главной трассы в сторону. Разбитая дорога петляла, кругом был лес. Ксану мутило, от крутых поворотов кружилась голова, каждый толчок отдавался болью в затылке. Сквозь грязное переднее стекло были видны каменные осыпи, высохшие кусты шиповника, белые валуны. Двигатель ревел надсадно, связанную женщину на поворотах кидало на ее похитителей, что, впрочем, никак их не беспокоило – оба сосредоточенно жевали жвачку и смотрели перед собой, словно застывшие статуи. Наконец, сделав последнее усилие, железный инвалид вывалился на открытое пространство, перегретый двигатель заработал тише, машина перестала припадочно дергаться.

Впереди, насколько можно было увидеть в вечерних сумерках, простиралась холмистая степь, на которой местами лежал тонкий снежный покров. Александра ни разу не была так высоко в горах, она даже не имела представления, каково это там, за острыми вершинами, и с удивлением обнаружила, что на самом верху есть довольно ровные места и даже проложена дорога. По ней ехали еще полчаса, стали встречаться чахлые рощицы. Солнце исчезло за горизонтом, в небе загорелись звезды, похожие на блестящие алмазные вкрапления. Она никогда не видела таких близких звезд – казалось, они с любопытством заглядывали в окна машины, удивленно спрашивая, что она здесь делает.

Когда автомобиль остановился у низких невзрачных строений, Ксану грубо выволокли за связанные руки. Она зацепилась ногой за порог и упала, больно ударившись бедром. Тащивший ее мужик выругался и, схватив за шиворот, поставил рывком на ноги. Окружающее казалось Ксане нереальным – черное, как бархат, небо с перешептывающимися звездами, пугающие силуэты невысоких деревьев, сереющая стена сарая, два волкодава без ушей, молча наблюдавшие за приехавшими. Чужая планета… Ни огонька, ни единого знака цивилизации. Ничего, что напоминало бы о привычной жизни. Ничего…

Ее толкнули в сторону строений.

– Эй, Самад, просыпайся, старый козел! Мы тебе кухарку привезли.

Темнота одного из сараев озарилась светом, где-то в глубине послышалось ворчание.

– Шайтан вас принес на мою голову… Не могли утром приехать.

– Не ворчи, дурак, забирай бабу, продукты, грузи овцу в багажник. Нам сейчас надо.

– А если ее родственники искать будут?

Кавказец с белыми зубами, предлагавший на набережной белье, хохотнул:

– Ты, колдун, телевизор не смотришь. Эту точно искать не будут. Говорят, она мужика завалила, но мало похоже – дохлая какая-то. Можешь женой сделать, только закопай потом поглубже, чтоб собаки не отрыли, – от этих слов внутри Александры все сжалось, в позвоночнике стало холодно и больно, будто кто-то с силой вонзил в него ледяную иглу. Значит, это конец? Ее используют по назначению и убьют?

Но подумать ей не дали, заволокли в сарай, грубо толкнули на кучу сырого тряпья. Скрипучая дверь захлопнулась. По удалявшимся голосам она поняла, что они ушли куда-то влево. Вскоре стало совсем тихо. Невыносимо кружилась голова, пить хотелось так, что свело горло, губы пересохли, язык стал огромным и неповоротливым. Остро болели опухшие, перетянутые веревкой руки. О том, чтобы как-то осмотреться в этой могильной тьме, не могло быть и речи. Ксана прислонилась спиной к стене и тихо заплакала. Ей оставалось только ждать, ужас ожидания навалился, словно недавний жуткий кошмар, в котором она неудержимо падала в пропасть. Реальность поплыла, стремительно затягивая ее в омут небытия, она почувствовала, что проваливается в обморок.

Вдруг зачихал и взревел двигатель, она вздрогнула, в замутненное сознание ворвались голоса, чужой гортанный язык. Звуки обрушились, как горная лавина, она с ужасом осознала себя в морозном мраке сарая. Скоро звук мотора затих вдали, все смолкло. Снова послышалось ворчание, шаркающие шаги, скрип двери, звон собачьей цепи. Появилось слабое пятно света, перед ней возникла странная фигура в длинном одеянии, похожая на злого джина. Старик был высок, сутул, одет в ватный халат, перетянутый поясом, от него разило водочным перегаром и овечьей шерстью. В одной руке он держал зажженную керосиновую лампу, в другой – ошейник с приваренной к нему длинной цепью, которая тащилась за ним, как за привидением, и громко звенела. За поясом торчала сложенная плеть.

– Не дергайся, а то псов спущу, твою мать на мою голову…

Он поставил лампу на пол, ловко надел на шею Ксаны металлический ошейник, словно делал это не в первый раз, достал из кармана кусачки и с силой завинтил болт на стыке. Ксана с отвращением вздрогнула, когда грубый холодный металл коснулся шеи, но ей было до того страшно, что она замерла, позволив старику делать его поганую работу. Тяжелая цепь с крупными звеньями металлической змеей упала ей на грудь. Другой конец цепи старик присоединил к толстому железному кольцу, вмонтированному в стену. После этого он достал из кармана нож. Ксана испугалась еще больше, она уже готова была закричать, вжалась в стену, но молниеносным движением, чудом не полоснув по коже, старик разрезал запутанную на запястьях веревку. Руки ее безвольно упали.