Они были не одни

— Прав Петри! — заговорил дядя Эфтим. — Дней десять тому назад был я на базаре в Корче. На постоялом дворе, где я остановился, встретил одного крестьянина из Опары. Он все добивался, где ему разыскать Кара Мустафу, который — как ему сказали — находился в Корче. Тили, сынишка Стефо, — сущий дьяволенок! — подошел к нему и говорит: «Вы, господин, ищете Кара Мустафу, нашего эфенди? Если хотите, провожу вас до дворца бея — Кара Мустафа там». Незнакомец обрадовался, и Тили повел его ко дворцу. Дорогой — эдакий хитрый мальчишка! — всячески старался выведать у пришельца, зачем ему понадобился Кара Мустафа. И знаете, что тот ему сказал? Будто, еще находясь в Тиране, Каплан-бей пообещал ему выделить пахотной земли и пастбищ у нас в Дритасе. У них там, в горах Опары, овцы дохнут с голоду. И многие семьи с радостью перебрались бы в наши края. Вот что рассказал мне Тили. Он, правда, сорванец, но такого сам не мог выдумать. И, как видно, бей теперь только ищет повода, к чему бы придраться. Вот придрался к дяде Коровешу. Сегодня выгонит его, а завтра, как правильно сказал Петри, и до других доберется.

— Может, все оно и так, как ты говоришь, но мне что-то не верится. Захотел бы Каплан-бей нас выгнать, взял бы да и выгнал без лишних разговоров, как это сделал Малик-бей у себя в Горице. Будет он еще думать, как подкопаться под Коровеша, под меня, под тебя! Незачем ему это! Решит прогнать — и прогонит, а мы и пикнуть не посмеем! Охотники на эту землю всегда найдутся. Наш господин, наверное, поругался со своей бейшей и срывает злобу на нас! — высказал свое мнение Топче, и нельзя было понять, говорит он серьезно или шутит.

— Ей-богу, попал в самую точку, — засмеялся старый Трени и продолжал: — Я-то помню, какая ведьма была его первая жена. Лет десять тому назад мы с Зарче ходили к бею в его дворец внести часть годового оброка. Принесли и сыру и масла. Арап, который служил у бея сейменом, прежде всего свел нас в погреб, где мы и сложили наши дары. Поднимаемся мы из погреба и тут же на лестнице нос к носу сталкиваемся с бейшей; она, в танком платье из чего-то вроде белой марли, показалась нам совсем голой. Увидела нас, попятилась, а спрятаться некуда. Тогда она заревела, как взбесившаяся телка, и выплеснула нам на головы из серебряного кувшина кипяток. А сама побежала вверх по лестнице, да еще ругается: «Разбойники! Негодяи! Кроты слепые!»

У нас от страха поджилки затряслись. Бросились мы обратно в подвал.

— Зенел эфенди, скажи нам, за что так рассердилась госпожа? — спросил я арапа. А он мне в ответ: «Тсс, молчи! Вы сами виноваты. Нужно было раньше посмотреть, есть ли кто на лестнице, а потом уже выходить. Ой, ой, ой! Что вы наделали!» — восклицал арап и колотил себя кулаком по лбу.

Через некоторое время мы потихоньку выбрались, уже не помню, через какую дверь. Но с этим арапом после того случая подружились. Я его часто угощал раки, и уже после первого глотка язык у него развязывался, и он выкладывал мне все: сказывал, что и самому бею нередко доставалось от этой ведьмы. А когда она несколько лет тому назад умерла, бей, вместо того чтобы носить по ней траур, устроил пир — праздновал вовсю освобождение от этой змеи подколодной! Впрочем, говорят, что и от теперешней жены ему здорово достается!

— А сколько жен у нашего бея? — простодушно спросил Козма.

— Сколько? А кому же это известно? — засмеялся в ответ старый Трени.

Разговаривая таким образом, дошли они до холма Бели.

— Эй, дядя Коровеш! Вчера всем селом женили твоего Или, а сегодня женим бея! — пыталась пошутить никогда не унывающая Шумарица, заметив старика, направлявшегося в дом Ндреко.

— Ох, Шумарица!.. Боюсь, не мы его женим, а он нас! — отшутился Коровеш и, пригнувшись в дверях, вошел в дом.

Ндреко сидел у очага и молча размешивал тлеющие головешки; по щекам его изредка скатывались скупые слезы. Ему казалось, что сегодня холодно, по телу пробегала дрожь.

У окна стояла грустная Рина и слегка покачивала колыбель, в которой спал сынишка.

— С добрым утром, племянница! — поздоровался Коровеш, входя и вглядываясь в лицо молодой женщины. В тишине голос старика прозвучал неожиданно громко.

— Добро пожаловать, дядя, добро пожаловать! Как хорошо, что ты пришел! — обрадовалась Рина.

— А, Коровеш, иди сюда! — приподнялся ему навстречу Ндреко.

— И ты дома? А я зашел поздороваться с племянницей да пощекотать усами вот этого маленького чертенка! — сказал старик, усаживаясь на веленджэ, которое поспешила расстелить для него Рина. — А почему ты дома — ведь все село собралось. Выходи, чего сидишь, будто в темнице! — посоветовал он Ндреко.

— А зачем? Говоришь, все село собралось? Это они пришли копать мне могилу. Куда я пойду? Где мне искать защиты? — скорбным голосом откликнулся Ндреко. Потом достал коробку с табаком и протянул ее гостю.

— Ах, как хорошо, что ты пришел, дядя! — повторила Рина и принялась раздувать в печи огонь. — Свекор всю ночь не спал и до самого твоего прихода ни с кем слова не вымолвил.

Ндреко бросил на нее исполненный страдания взгляд и проговорил: