Они были не одни

Дядя Нестор нечаянно рукавом своего талагана[17] слегка задел молодого бея. Тот тотчас же спрыгнул со спины крестьянина и, оседлав дядю Нестора, погнал его так неистово, что камни могли испугаться. Пена выступила на губах у мальчишки; стегает он дядю Нестора хлыстом, словно взбесившийся дикий кот, раздирает ему лицо. Хотел он было убить дядю Нестора на месте и потребовал у бея револьвер. А Синан-бей на все это посматривает и приговаривает: «Так его, так его! Развлекайся в полное свое удовольствие!» Крестьяне целуют землю у ног бея, дрожат, как осиновые листья. И до чего же нам — мне и Зарче — стало страшно! Мы и расплакались. «Хо-хо! Что там за мышата пищат? Возьмите их да бросьте в колодец!» — приказал бей. Тут мы совсем от испуга голову потеряли. Кровавый туман в глазах, ничего не видим! Подошли к нам два молодых бея, наверное, внуки Синан-бея, хвать нас за уши, потом как стеганут хлыстом по лицу!.. У нас только искры из глаз посыпались. И кулаками, и пинками, и хлыстами погнали нас к колодцу… «Вот смотрите, где вы будете жить!» — визжали бейчата. Мы плакали и молили их: «Ради аллаха пощадите нас, милостивые беи! Пощады, пощады!» — умоляли мы. Уж не знаю, что заставило их изменить свое решение, но только не бросили они нас в колодец, а снова поволокли к Синан-бею. «Показали мы этим мышатам, где для них норки приготовлены!» — «Разбойники еще смеют плакать!» — сказал один из приближенных Синан-бея. Потом они принялись нас грабить: забрали все деньги до последней меджитэ[18], даже уголь отняли, и потом отпустили на все четыре стороны.

Только мы вышли на дорогу, глядь — приближается свадьба: жених, невеста, гости, все честь по чести. И только это шествие достигло цепи, протянутой поперек дороги, как два сеймена набросились на невесту, стащили ее с лошади и поволокли во дворец, а остальные окружили гостей, чтобы те не сбежали. Одного крестьянина, который пытался сопротивляться, нещадно избили. Что было дальше, мы не знаем. Бросились мы оттуда со всех ног, но уже не на базар в Корчу, где нам и продавать-то было нечего, а назад, к себе, в Дритас. Бежим, плачем, боже милостивый! Скоро догнал нас Ярче… а ухо у него отрезано. Подождали мы дядю Нестора. Догнал нас и этот несчастный; все лицо в крови, на месте правого глаза — впадина: молодой бей вырвал ему глаз. Ужас, ужас! «Хорошо расправился с нами Синан-бей, на всю жизнь запомним», — стонал дядя Ярче. Долго еще после этого нам казалось, что бей пошлет за нами погоню, чтобы схватить… и в колодец!»

Коровеш замолчал и снова принялся набивать табаком трубку. Слушатели сидели, затаив дыхание. Выпустив первые клубы дыма, старик посмотрел на них и добавил:

— Все, что я вам рассказал, похоже на сказку о страшных драконах, но таковы были тогдашние беи. Один чуть помягче, другой злее, но все они походили на этого страшного Синан-бея Плассу.

— Но почему же свадьба не избрала себе другого пути, не пошла в обход? — спросил один из парней.

— Эх, сынок! Каким бы путем она ни пошла, все равно один конец! В долине палачи, а в горах разбойники. Палачи и разбойники — родные братья, и от них не спастись. А если бы Синан-бей узнал, что свадьба пыталась обойти его земли и миновать дворец, за такую дерзость он бы всех убил: и жениха, и невесту, и гостей.

— За что так издевался над крестьянами этот Синан-бей? — спросил Петри.

Старик немного подумал и ответил:

— Рассказывали, что крестьяне часто восставали против него. Им удалось заманить в ловушку и убить его родного брата, да и сам он однажды едва ушел от их рук, чуть было не поплатился головой. Вот с тех пор он и мстил крестьянам. И даже тех, кто служил ему верой и правдой, в конце концов иногда находили в канаве зарезанными. «Они рады бы перегрызть мне горло, да я перегрызу им раньше!» — так думал Синан-бей про крестьян, так думали и другие беи.

— Какой изверг! Какой палач! — шептали те, кто впервые слышал этот страшный рассказ дяди Коровеша.

* * *

Солнце уже садилось, когда бей вышел из башни. Его сопровождали сеймены и несколько стариков крестьян. Рядом с беем шел Рако Ферра и что-то шептал ему на ухо. Все расположились под шелковицей. Бей выспался и хорошо отдохнул.

— Ну, теперь поговорим о делах. Как у вас в этом году с урожаем? Аллах свидетель, мне сдается, что вы довольны. А если довольны вы, разумеется, останусь доволен и я! — начал беседу бей.

— Проживи столько, сколько стоят наши горы, бей! Так, именно так! — отозвался один из стариков.

Бей извлек из кармана небольшую серебряную коробочку и, осторожно раскрыв ее, кончиками пальцев захватил щепотку нюхательного табаку и засунул ее в ноздри; на лбу у него собрались складки, он вытаращил глаза, на которых выступили слезы, наморщил нос, скривил губы, прикрыл лицо рукой и… ап-чхи! — чихнул так, что из глаз у него искры посыпались.

— Будь здоров! Будь здоров, бей! — пожелали ему крестьяне.