Они делали плохие вещи

Она догнала его на другом этаже — он ринулся по коридору к комнате, где, возможно, кто-то был. Элли бросилась следом, но Оливер резко остановился, и она, врезавшись ему в спину, снова упала. Поднимаясь, она успела заметить, как в темноте что-то мелькнуло.

— Ты тоже видела, да? Что это было, черт возьми? Это была она, да? Ползла, как в «Экзорцисте», — возбужденно заговорил Оливер.

— Ничего я не видела, — соврала Элли, — потому что ты толкнул меня.

— Я не толкал! Это получилось случайно.

— Ну, конечно. Все ужасные вещи, которые ты делаешь, случайны. Ни в чем нет твоей вины!

В этот момент она поняла, что он решился — сейчас задушит ее. В глазах Оливера горела ненависть.

Но его остановил голос Мэв:

— Это моя вина.

Элли бросило в дрожь. Мэв призналась. Призналась в том, что это она убила мистера Маклеода. Возможно, она была в сговоре с мистером Каски. Она призналась, призналась…

И тут Элли увидела, что держит в руках Мэв.

— «Это моя вина, — продолжала читать Мэв. — Это все моя вина. Я сделала это».

Элли машинально ощупала себя — за поясом ничего не было.

— «Я спустилась вниз, чтобы выпить апельсинового сока. Я так хотела пить. Когда я вышла, он был там, в руке он держал трубку телефона. Он собирался рассказать все…» — Она подняла глаза и встретилась взглядом с Элли.

После смерти Лорны Мэв перестала бороться, казалось, была не в себе, но теперь Элли видела, как в ней закипает энергия, закаленная двадцатью годами зависти.

Мэв закрыла дневник.

— Сука! Тварь!

Элли метнулась вперед, но Оливер обхватил ее сзади, удерживая.

— Отстань! Отстань сейчас же! Пусти меня! Пусти, Оливер! — Извиваясь, она пнула воздух. — Не прикасайся ко мне! Я не желаю, чтобы ты меня трогал!

Мэв показала Оливеру страницу, ту самую, про которую Элли все время помнила и знала, что они не поймут смысла написанного там.

— Нам не нужно изображать, что сын этой женщины жив, — произнесла Мэв. — Нам просто нужно отдать ей Элли. Не так ли, принцесса?

Оливер

18 часов назад

Оливер постучал в ее дверь. Три легких удара, затем поскребся костяшками пальцев. Все как раньше. Он услышал, как она мягкими шагами пересекает комнату, и представил ее в шлепанцах и шелковом халате, с заплетенными в косу волосами, сверху косынка. У нее всегда секлись волосы. Надо же, как много он помнит…

— Что тебе нужно? — шепотом спросила Элли через дверь, и ему польстило, что она помнит их условный стук так же хорошо, как и он.

— Я думаю, нам нужно поговорить.

— О чем нам говорить?

— Не будь такой дьявольски серьезной, черт возьми.

— Не выражайся.

Но он понял, что Элли колеблется; затем дверь со щелчком открылась достаточно широко, чтобы он мог войти.

— Быстро, пока никто тебя не увидел.

Элли закрыла за ним дверь так тихо, что он даже и не услышал. Она была в ночной рубашке, волосы собраны в хвост. В своем воображении он представлял ее в золотистом сиянии, но безжалостное освещение подчеркнуло морщинки вокруг глаз и едва заметный второй подбородок. Однако фигурка у нее все еще была та самая.

Оливер сел на кровать и вытянул ноги, затем стал сгибать и разгибать колено, чтобы ослабить боль. Элли осталась стоять, держалась она замкнуто и отчужденно.

— Давай. Что ты хотел мне сказать?

— Привет.

Элли возвела глаза к потолку.

— Нет, правда. Мы так и не поздоровались как следует. Так что здравствуй. Привет. Как поживаешь?

Она мельком взглянула на стол, где лежало письмо неизвестного шантажиста, разорванное на кусочки.

— Наверно, это глупый вопрос.

Оливер вздохнул с ироническим смирением.

Она опустила руки.

— Очень.

— Я понимаю, что обстоятельства далеки от идеальных. Но я рад тебя видеть.

— Скажи, чего ты хочешь от меня, Оливер. Я сегодня уже достаточно наигралась в игры.

— Справедливо. Я хочу, чтобы ты была в моей команде.

— Твоей команде?

— Мы знаем, как все будет происходить завтра. Мы будем говорить о Каллуме. И разговор перейдет к обвинениям. Тот, кто получит больше всего обвинений, тот и будет виноват. А тот, кто будет виноват, того передадут нашему так называемому благодетелю. Я не хочу, чтобы это был я, и не хочу, чтобы это была ты, потому что мы оба знаем, что не сделали ничего плохого той ночью. Но все против нас. Холлис… — он удержался от ругательства, — как пить дать, он не признается ни в чем. И Лорна будет на его стороне, тут даже думать нечего. Мы с тобой никогда ей не нравились. Мэв…

— Мэв все еще с ума по тебе сходит, — заметила Элли. — Ты видел, как она смотрела на тебя сегодня?

— Она — шальная карта. Но они с Лорной всегда ладили. И Мэв склонна вставать на сторону авторитета, а тут уж детектив Холлис на высоте, — усмехнулся Оливер.

— Все равно получается двое против троих.

— Что лучше, чем четверо против одного.

— И кто из нас будет этим одним? — поинтересовалась она.

— Ты знаешь, почему я приехал сюда? Почему меня обманом заманили сюда? Я пытаюсь наладить свою жизнь, Элли. Я пытаюсь стать лучше. Быть снова хорошим человеком.

Она посмотрела ему в глаза:

— Ты никогда не был ни хорошим, ни добрым, Оливер. Ты изображал эти эмоции, но никогда не испытывал их. Ни разу.

Он сел поудобнее и сложил руки на коленях.