Они сражались за Родину. Русские женщины-солдаты в Первую мировую войну и революцию

Социальное происхождение женщин-новобранцев было различным. Среди тех, кто записался в батальон изначально, многие были грамотными и относились к городскому населению. 40–50 % имели среднее образование, около 25–30 % были слушательницами высших женских курсов (курсистками), в том числе Бестужевских высших женских курсов в Петрограде, а примерно 200 учились в петроградском Женском политехническом институте [Солоневич 1955: 58; Женщины идут на фронт 1917: 2; Нива 1917 № 26 30 июня: 394]. Один российский журналист отмечал: «Ни в одной армии мира не высок так процент воинов с высшим и средним образованием, как в женских “батальонах смерти”» [Женщины-воины 1917: 3]. В рядах батальона находились юристы и врачи, а также представительницы богатых и известных аристократических семейств, в том числе молодая княжна Татуева и Магдалена (Мария) Скрыдлова, двадцатиоднолетняя дочь адмирала Н. И. Скрыдлова, бывшего командующего Черноморским флотом, крестница самого царя. С самого начала войны Скрыдлова служила сестрой милосердия в Красном Кресте. После Февральской революции она ушла из Красного Креста и в мае вступила в первый женский «батальон смерти», объяснив отцу, что «женщины должны делать что-то большее, чем бинтовать мужские раны» [Dorr 1917: 56]. Некоторые доброволицы происходили из мелкой буржуазии и рабочего класса; среди них были канцеляристки, стенографистки, портнихи, фабричные работницы, домовые служанки и крестьянки. Крылова утверждает, что разнородный социальных состав создавал в подразделении демократичную обстановку, поскольку «немало девушек и дам из состоятельных и знатных фамилий… очутились в батальоне вместе со своими бывшими кухарками и горничными» [Женский «батальон смерти» 1917в: 360; Солоневич 1955: 54].

Генерал Петр Половцов, командующий Петроградским военным округом, на смотре 1-го Русского женского «батальона смерти» (опубл, в [Thompson 1918])

Большинство вступивших в батальон были русскими по национальности, но среди них встречались польки, эстонки, латышки и еврейки, а также одна японка и одна англичанка. Возраст этих женщин составлял от восемнадцати до тридцати пяти лет, за исключением одной пятнадцатилетней девушки из Варшавы (неясно, как ей удалось обойти возрастные ограничения) и женщины-доктора, которой было за сорок. Среди женщин старшего возраста некоторые были замужем и имели детей, но большинство в браке не состояли, детей не имели и семейными обязанностями обременены не были [Dorr 1917: 56–57; Beatty 1919: 100–101][31]. Некоторые уже участвовали в войне в качестве медицинского и иного вспомогательного персонала; в их числе были одна женщина-врач и более тридцати сестер милосердия. По крайней мере десять женщин были опытными воинами, всю войну до этого прослужившими в мужских подразделениях [Dorr 1917: 56]. Около тридцати имели боевые награды за храбрость, а по крайней мере восемь были награждены Георгиевским крестом.

Женщины записывались в первый женский «батальон смерти» по различным причинам. Основными мотивами стали, несомненно, патриотизм и желание помочь Родине в трудное время. Этим женщинам была близка идея, что Россия должна продолжать войну до победного конца [Новое время 1917 8 июня: 5; Beatty 1919: 101–102]. Патриотическим чувствам часто сопутствовал разжигаемый военной пропагандой страх перед немецким владычеством. После падения самодержавия в феврале у русских женщин не было желания променять с трудом завоеванную свободу на «тевтонское иго». Многие потеряли на войне любимых и хотели отомстить за них и увериться, что их смерть была не напрасной и поспособствовала победе России. Женщины понимали, что для достижения этой цели армия нуждается в помощи. Многие считали, что войска страдают от «малодушия» и присутствие женщин на фронте поднимет боевой дух и вернет войскам готовность сражаться. Бочкарева постоянно напоминала женщинам-новобранцам, что миссия женского батальона состоит в том, чтобы подать пример солдатам-мужчинам. По ее словам, когда мужчины колебались, обязанностью женщины было взять оружие и сражаться вместо них. Некоторых женщин-добровольцев возмущало, что мужчины отказываются сражаться и уклоняются от своих обязанностей перед Отечеством. Считая таких солдат предателями, женщины стремились пристыдить их и вновь принудить к исполнению воинского долга [Dorr 1917:58].