Они существуют

– А чего рассказывать? Тот мужик из пивной говорил, что где-то под Кронштадтом есть вход в подземный город… Вроде как там все мировые террористы свою тайную базу содержат. И талибы всякие, и красные бригады, и эта… как ее? Ира, что ли? Я, помню, над этой Ирой тогда отдельно посмеялся.

– Ну и зря. Ирландская республиканская армия, вот кто эта Ира, – уточнил Бляцкий.

– Да? – изогнул брови Мухин. – Ну и ладно. Пусть. Но террористы-то – не бред? Типа, у них там какой-то центр подземного коммунизма.

– Может, коммуникаций? – предположил Маким.

– Может, и коммуникаций, – не стал отрицать Пашка. – И какой-то штаб… Они, короче, под землей в любую страну из нашего Кронштадта попасть могут. А еще добывают радиацию. Для ядерного оружия.

– Уран, что ли? – улыбнулся Лодочник.

– Хрен его знает. Может, и уран… Атомные бомбы для всяких режимов мастерят. За приличные, мужик говорил, бабки. Он типа сам на шахте у них работал, еле ноги унес. Полгода ишачил то ли на корейца какого-то… Или на армяна? Черт, забыл… Но потом типа совершенно случайно лаз нашел. И свалил, короче… Из рабства. Выбрался в Кронштадт как раз. С тех пор туда и не ездит. Боится. Говорил, что эти душманы людей как раз с острова и воруют…

– Ну и хрень! – не выдержал Лодочник. – Слушай, Мухин, я тебя понимаю. Сам бы, наверное, над тем типом от души поглумился.

– Да уж, – кивнул Бляцкий.

Посмотрели на Куребеду. Думали, видать, и он рассказанному даст свою оценку. Но Артем только плечами пожал.

– Но станция-то есть. Тоже ведь раньше думали, что враки. Нет? Чувствую, парни, что сказки сказками, а тут какая-то реальная тайна… Бригада-то до сих пор не объявилась. Если б они в город вышли, всяко б уже вернулись.

С минуту молчали. Каждый думал о своем.

– Ладно, что делать будем? – наконец, спросил Артем. – Мысли есть?

– Ты сам сесть сможешь? – обратился Бляцкий к Мухину.

– Смогу, наверное, – ответил Пашка. – Сейчас попробую.

Мухин уперся руками в матрац и, напрягая все мышцы, изогнулся. Сел, но с трудом.

– А на ноги встать?

– Да ты с ума сошел! – воскликнул Куребеда. – Куда ему?!

Но Павел уже поставил ноги на пол. Попытался подняться. Не получилось.

– Хреново, – вздохнул Лодочник. – К утру б окреп, хорошо б было. Надо нам, парни, валить отсюда. Нехорошие у меня предчувствия… Мне почему-то кажется, что Петрович с нашими уже не объявятся.

Андрей хлопнул себя по коленям, поднялся и, не проронив ни слова, вышел. Побрел к себе. Там, скинув лишь сапоги, забрался на верхнюю полку и отвернулся к стене. Накатило.

Отчего-то вспомнились родные Хлысты. Надо б наведаться, а то уж больше пяти лет прошло, как туда не выбирался. Совсем городской, даже матери написать пару строк времени нет. А отец… Как он-то? Совсем, наверное, старый стал…

Виски сдавило. Лодочник попытался переключить мысли на другое, но только голова разболелась. Спустился на пол, взял с полочки аптечку, вытащил пачку анальгина. Зараза, и запить-то нечем… Плевать, таблетка не пуля, и так растворится.

Что ж это такое получается? Жизнь идет своим чередом, много в ней моментов плохих, а еще больше – хороших, и все равно, будто что-то невидимое, но самое главное постоянно ускользает. И комната в общаге вроде есть, и зарплата волне приличная, и женским вниманием не обделен, а каждый вечер так тоскливо становится, что хоть на Луну вой. И внутренний голос бубнит одно и то же: «Неправильно ты живешь, Андрей Лодочник. Драгоценные годы теряешь, а сути найти никак не можешь. Вот кому ты без нее, без сути этой, нужен? Что ты в жизни ценишь? Есть у тебя друзья? Любишь кого-нибудь всем сердцем? Кто тебе последний кусок хлеба отдаст? А сам ради кого ты пожертвуешь? И чем?»

Каждый вечер одно и то же. От этой боли душевной никаких таблеток еще не придумали. Анальгин? Тьфу. Он только от башки… Менять что-то надо. Но что? Надо жить иначе. Но как? Может, нынешнее это приключение и есть начало того пути – верного, – по которому и след идти? Может, это то главное испытание, не выдержать которое, сломаться – нельзя?

Чертов анальгин, толку от него…

Из-за двери доносился заливистый смех Куребеды, стоны Мухина и спокойный, рассудительный голос Максима.

Это ж надо, осталось всего четверо. Прочие, как сквозь землю провалилась. Сквозь землю? Хм… Петрович… Он-то вродь мужик осмотрительный. Неужели недоглядел? Вляпался во что-то нехорошее? А может, правда тут вход на террористическую базу?

Тьфу! Какой-то бред кошмарный…

В любом случае, надо отсюда поскорее выбираться. Мухина завтра же на ноги поставим, и пойдем на «Кронштадтскую». И наверх… А если не поставим? Все равно пойдем. На плечах понесем. Как бревно того Ильича…

Головная боль чуть отпустила. Таблетка все-таки помогла. Лодочник скинул олимпийку, выполз из штанов и забрался под простыню. Одеялом укрываться не стал. Жарко. Странно… Прошлой ночью зубы стучали от холода, и это при том, что печка работала. А сегодня-то агрегат выключен. Откуда тепло?

Но додумать о «перемене климата» не успел. Отключился. Провалился в сон…