Онлайн

Я шатаюсь по номеру, а после заказываю водки — «Нет, закуску не надо» — и глушу ее до тех пор, пока не отрубаюсь, сжимая, как ребенок материнскую руку, черное узкое платье, которое Лера взяла для презентации.

Я просыпаюсь ночью, долго отмокаю в ледяном душе, а после, приняв алкозельцер, аспирин и энтеросгель из аптечки в машине, глотаю снотворное и сплю до утра, не видя снов. Темный колодец, в который рухнуло сознание, единственный способ скоротать первые дни. Время вроде как лечит. Другого лекарства у меня все равно нет.

На второй день снова принимаю душ, одеваюсь и, подхватив ноутбук и документы, провожу презентацию. Я выучил ее так хорошо, что мог бы провести даже в коме.

Трупом я себя и ощущаю. Какая-то часть меня высохла и отпала, как хвост ящерицы.

Иногда на презентации я затыкаюсь, потому что это черед Леры, но со стороны этого не должно быть заметно. Просто перевожу дыхание. Она могла стоять рядом со мной в обтягивающем черном платье. И купаться вместе со мной этих овациях, которые обрушиваются на меня по завершению.

Но она решила сбежать.

Спустившись со сцены, в зрительском зале слушаю остальных докладчиков, но ни черта не слышу. Мне плевать на тендер. Мне плевать на все. Я думаю о том, где я оплошал, и за раз вспоминаю с десяток пунктов — начиная от чересчур напористых признаний до шуток об утреннем минете. Я не мог остановиться и пер тараном, а теперь расхлебываю из-за собственной самоуверенности. Всю жизнь она избегала отношений, я же поклялся любить ее остаток своей жизни через неделю после знакомства.

После того, как выступления закончились, иду со всеми в банкетный зал, где пожимаю с десяток рук, выслушивая поздравления о безупречной демонстрации. В руках спонсоров и членов комиссии папки с материалами, которые готовила Лера. После нескольких стаканов виски, понимаю, что взглядом ищу ее в зале. Я успел забыть, что она сбежала.

Медленно пробираюсь на выход, когда вдруг чувствую, как моих пальцев касается женская рука.

Приятно снова тебя увидеть, Макс.

Сердце пропускает несколько ударов, пока до меня сквозь алкогольные пары доходит, что это не Лера.

Это Марина.

Хочется расхохотаться. После стольких лет. Именно сейчас. Какая ж ты сука, ирония судьбы.

— Марина, какая нелегкая тебя принесла сюда?

Она стреляет глазами по сторонам, но никто не стоит достаточно близко, чтобы слышать меня. Потом великодушно улыбается, прощая мне эту выходку.

— Я теперь помощник губернатора, Макс.

— Да что ты? Даже бросила того сморчка, на которого меня променяла?

Она морщится.

— Кажется, ты перебрал, Макс. Пойдем, отведу тебя в номер.

— Вспомним былое, Марина?

Она берет меня под руку и криво улыбается.

— Почему нет? Здесь каждый мечтает переспать со мной, чтобы добиться протекции губернатора, но она у тебя и так есть, верно?

Мысли путаются, а она уже спрашивает о номере, в котором я остановился, и все, что получается, это выговорить три цифры. Марина заводит меня в лифт, улыбаясь по сторонам, слышу что-то вроде: «Перебрал на радостях». Невероятно, что пьянство никогда не было тем, отчего в этих кругах можно было бы сгореть со стыда. Не знаю, есть ли вообще хоть что-то, что порицалось бы этим обществом.

— Дай мне карту, Макс, — говорит Марина после того, как я несколько раз промахиваюсь мимо считывателя. — Никогда не видела, чтобы ты так напивался.

— Конечно, ты же ушла.

Марина смотрит на меня с жалостью, как на бездомного щенка. Треплет за щеку.

— О, Макс. Ты так и не забыл меня.

С этими словами она входит в мой номер первой, забирает волосы на одно плечо и говорит:

— Поможешь расстегнуть платье?

Глава 31: Лера

Машина остановилась перед большим трехэтажным домом. Я распахнула дверь и вошла в светлый пустой холл. Каждый мой шаг отдавался звучным эхом, как в музее. Вот я и дома.

Никаких эмоций.

Сверху послышались шаги. По белой мраморной лестнице с ажурными перилами в холл стала спускаться женщина. Короткие светлые волосы красиво уложены, на груди жемчужное ожерелье, одета в мягкий персиковый костюм. Ни дать, ни взять Жаклин Кеннеди в Белом доме.

— Лера, — сказала моя мать ровным голосом. — Рада тебя видеть.

И все. Ни объятий, ни поцелуев, ни слез.

— Мы не виделись почти десять лет, мама, — зачем-то сказала я.

Своей фразой я, похоже, только напомнила ей о возрасте. Она поджимает губы.

— Я знаю. Пойдем, покажу твою комнату.

— Не утруждай себя. Иди займись... ну не знаю, всем тем, чем ты занималась эти десять лет. Не отвлекайся.

Я прошла мимо нее и стала подниматься по застланной белым ковром лестнице. Мама осталась внизу. Красивая брошенная кукла в большом игрушечном домике.

— Лера, я была плохой матерью.

— Ты ею и осталась, мама.

— Прости. Мой психолог сказал, что если я буду говорить с тобой прямо, то это поможет.

Я остановилась наверху лестницы:

— Кому поможет?

— Мне.

— И как, помогло?

— Нет.

Я кивнула и стала идти дальше, но она остановила меня новым вопросом:

— Ты голодна?

— Нет.

— Ты собираешься избегать меня, верно?

— Я уже начала.