Онтология поэтического слова Артюра Рембо

В тексте имеется целый ряд акцентов на вкусовых, осязательных, слуховых восприятиях, обонятельных ощущениях-чувствованиях, а также зрительные восприятия света и цвета. Это фиксация первозданного априорного постижения универсума с разграничением в познании Я и не Я:

Plus douce qu’aux enfants la
chair des pommes sures,
L’eau verte pénétra ma coque
de sapin.

___

Более нежная, чем для детей
плоть яблок кисловатых,
Вода зелёная пронзила мой
корпус сосновый.

Чувственные даты становятся более определёнными, усиливаются, дифференцируются. Наибольшую значимость приобретают зрительные образы. Мир видится как глобально протяжённый, целостный в неистовых контрастах цвета и формы. Он является вместилищем медленных световых и цветовых ритмов в сияниях дня, в нём «бродят соки юности небывалые», он воспринимается лирическим героем как «поэма моря» с «арками радуг», «настоянная на светилах и млечности». Воздействие мира на субъект осознаётся более «сильным, чем алкоголь», более «обширным, чем звучание лиры» – он «волнует рыжими горечами любви».

Рембо позволяет увидеть, как чувственно-ощущающее начало познания начинает уступать место рефлексивно-эмоциональному. Это происходит через акцентуацию в познании формы:

le muffle aux Océans pussifs (рожу океанов запалённых);

les pieds lumineux des Maries (ступни светлые Марий);

mêlant aux des yeux de panthérs a peaux d’hommes (смешанные в цветах глаза пантер с кожей людей);

ou pourrit dans les joncs tout Leviathan (гниющий в тростниках Левиафан);

les serpents géants dévoré des punaises (исполинские змеи, пожираемые клопами).

Осознанные формы движутся, смешиваются, звучат, благоухают и источают зловоние. Они то удаляются, то приближаются, становятся интересны, осмысленны с ценностных позиций. Я лирического героя познает, абстрагируя, накапливая впечатления, дифференцируя их. Изменение особенностей познания отражено в словах-понятиях с соответствующей семантикой. Они фиксируют моменты, когда герой не чувствовал, был бесчувствен, равнодушен или был более глухой, чем мозги детей. Затем фиксируют чувственно-событийную сторону процесса обретения опыта: субъект отдаётся движению-действию: Je courus, J’ai dansé, Je me suis baigné (бежал, танцевал, купался). Затем глаголы действия сменяются глаголами мысли и чувства: je sais, J’ai vu, J’ai révé (знал, видел, мечтал).

Рефлексия позволяет познать формы в пространственно-временном потоке. Картины, воспринимаемые чувственно, становятся известны не только на вкус, запах, цвет, они не только осязаемы, но становятся интеллектуально и эмоционально осознанными, в них появляется соотношение мечты и реальности:

J’ai révé la nuit verte aux neiges
éblouies,
Baiser montant aux yeux
des mer avec lanteur.

___

Я мечтал ночью зелёной в снегах
ослепительных,
Целовать поднимающиеся в глазах
морей с медлительностью.

Осознание глобальности мира и своего безудержного движения в нём приводит к утомлению, которое рождает эмоцию. Эмоции начинают пронизывать отрефлексированные ощущения, выявляя в них осознание своего душевного состояния, актуализирующего в процессе постижения его оценочный характер. Герой начинает чувствовать себя пленником своей собственной свободы, «мучеником полюсов и зон», «кораблём, затерянным в волосах бухточек», «заброшенным ураганом в эфир без птиц».

Начинается бунт Я, воспринимающего себя тем, кто

...trouais le ciel rougeoyant
comme un mur,

___

...дырявил небо, рдеющее,
словно стену,

кому

...les Monitors et les voiliers des Hanses
N’auraient pas repêché la
carcasse ivre d’eau;

___

…Мониторы и парусники Ганзейские
Не выудили каркас пьяный из воды;

Самоидентификация ведет к ценностному пересмотру событийного ряда. После бунта приходит умиротворение и умиление, чувство гармонического приятия мира, признание возможности появления «Другого», кроме себя, и даже желание обмена опытом познания с этим другим.