Опаленная юность

— Правильно, Игорек. Эта рыбка так и называется — вуалехвост. Очень красивая, редкая рыбка.

— Как ты сказал — прохвост? — не удержался Кузя.

— Прохвост это ты… Посмотрите, вон маленькие рыбки плавают — это живородящие, так называемые бойцовые рыбки.

— Почему их так называют? — спросил Ника.

— Потому что они очень воинственны и нападают порой на больших рыб. Бесстрашные рыбки.

— Боец должен быть бесстрашным…

— Внимание, — замахал руками Кузя. — Сейчас наш Игорек приведет подходящий пример из приключенческой литературы.

— А что, Буссенара «Капитан Сорвиголова» читали? Эх, вы!..

— Не читали, — буркнул Ника. — А как называется вон та, черная рыбка — тоже вуалехвостка?

— Нет. Это рыбка-телескоп.

Родин долго и нудно рассказывал о нравах различных рыб и основательно всем надоел, только один Игорь слушал внимательно. Кузе наскучил ихтиологический экскурс, он встал с цементной стенки бассейна и подмигнул ребятам:

— Ах, до чего же я люблю рыб!..

— И я тоже, — поддакнул Ника.

— В сметане, в масле, фаршированных, маринованных и особенно уху!

— И я тоже… — повторил Ника.

Родин обиделся. Замолчал. Потом достал из вещевого мешка кусок хлеба.

— Покормлю их. Кто теперь о них позаботится?

Родин бросал в воду крошки. Рыбки стайкой бросались к хлебу, хватали его и, плеснув хвостом, стремглав уходили в глубину. И так тихо было кругом, что ребятам казалось, что войны никакой нет, что все недавнее прошлое — тяжелый кошмарный сон, который никогда не повторится. Перестрелка прекратилась, только где-то вдали в бледном вечернем небе звенел жаворонок.

Родился новый звук. Он возник в бледнеющем вечернем окаймленном багровой полоской заката небе. Он приближался, рос, настойчиво лез в уши.

— Ложись!

Андрей толкнул Кузю, пригнул к земле Копалкина и вместе с ним плашмя распластался на траве у самой цементной стенки бассейна. Через какую-то долю секунды одиночная мина, провыв над головами, с треском плюхнулась в бассейн.

Взметнулся к небу фонтан зеленой воды, завыли, раздирая воздух, осколки. Когда взрыв отгремел, ребята стали подниматься, отряхивались и смущенно поглядывали на Боброва. Валька не ложился, он продолжал стоять на том же месте, где и стоял, с самым независимым видом и курил папиросу. Андрей даже подивился спокойствию товарища. Если б он знал, сколько это стоило Валентину! Еще больше восхитился поступком Боброва Игорь Копалкин.

«Он хладнокровен, как индеец из племени могикан», — думал Игорь, восторженно оглядывая Валентина.

Бобров действительно немного смахивал на индейца. Смуглый, черноглазый, прямой нос с горбинкой, атлетическая, тонкая в талии фигура — Игорю на самом деле казалось, что перед ним ожившая иллюстрация к роману Фенимора Купера.

— Смотрите, смотрите! — Андрей указал на бассейн.

Мина уничтожила маленький грот, разметала водоросли, повредила стенки бассейна, обнажила кирпичную кладку. Десятки рыбок, растерзанных осколками, оглушенных взрывом, перевернувшись вверх брюшками, плавали на поверхности. Красивая золотая рыбка-вуалехвост, пробитая осколком, сочилась кровью.

Ребята хмуро смотрели на уничтоженный бассейн.

— Пойдем, — негромко сказал Бобров и сбросил с плеча пук водорослей. — Война продолжается.

Ночью никто не спал. Противник не подавал признаков жизни, но полковые разведчики, вернувшись из поиска, сообщили, что гитлеровцы накапливаются за лесом Рота укрепляла позиции, рыла траншеи, соединяя их ходами сообщения. Быков понимал, что удержаться здесь можно будет недолго слишком слаба оборона, нет почти противотанковых средств, зато танкоопасных направлений вполне достаточно для того, чтобы выбить обороняющихся.

Андрей прилег на дно окопа, положив под голову вещевой мешок. В нем находились котелок и пара белья — лежать было неудобно. Андрей смял белье комком и положил на котелок. Земля была теплая, песчаная. В темном небе мерцали крупные звезды. Андрей вспомнил о матери, о родных и знакомых, вспомнил Лару.

Наверху зашуршало, послышались шаркающие шаги, в окоп скатились комочки земли — подошел связной красноармеец.

— Подымайтесь, братки!

— Немцы? — встревожился Родин, выскакивая из соседнего окопчика.

— Какие немцы! На собрание шагом марш!

Комсомольцы собрались в городском сквере. Возле зарослей акации поставили стол, принесли садовые скамейки. Многие сидели прямо на траве. Собрание открыл Бобров. Его избрали комсоргом еще под Можайском, когда рота гордо именовалась самокатной. Валентин был честен, прям и смел. Комсомольцы его уважали. На повестке дня стояло несколько вопросов. Первый вопрос — прием. Приняли двух пулеметчиков. Узкий лучик карманного фонарика скользнул по третьему листку.

— Копалкин, — негромко вызвал Бобров, — подойди сюда.

Игорь, волнуясь, вышел вперед и замер.

— Расскажи биографию, — попросили из темноты.

— Слушаюсь. Родился в 1924 году, отец — рабочий, мать — домохозяйка, окончил девять классов Ильинской средней школы. Ну вот… вот и вся… автобиография.

— Устав знаешь?

— Да, мне Валя объяснял.

— Какой еще Валя? — насмешливо спросил Каневский.

— Товарищ Бобров, комсорг…

— Основная обязанность комсомольца в чем заключается?